Русь. Строительство империи 2

Гросов Виктор

— Разве так должен вести себя правитель? — перебил я, неожидавшего такой бесцеремонности, Хакона. — Разве он должен кричать и оскорблять, как базарная торговка?

Я смотрю в глаза людей, стараясь увидеть понимание. И легкие смешки вознаградили меня.

— Разве я похож на тирана? — я задаю вопрос в пустоту. — Разве я когда-либо требовал что-то? Я же наоборот — дарю вам. Вы думаете я последнее серебро отдал? О, нет! Я готов дать еще больше. У меня народ не голодает и живет в роскоши.

— Не верьте ему! — Ярополк перебивает меня, срываясь на визг. — Он лжец!

Он самозванец! Он хочет нашей погибели!

— Он обманывает вас! — поддакивает Душан. — Он разбойник! Он предатель!

Я смотрю на них и качаю головой. Они так стараются убедить толпу, которую я уже «купил». Причем купил не деньгами, а словами. Противники уже выглядят смешно, как клоуны на ярмарке.

— Они, — я указываю на них пальцем, — говорят о справедливости, но где она, когда бояре жируют, а простой люд еле сводит концы с концами? Где их справедливость? Где их честность?

Я обращаюсь к толпе.

— Они говорят, что я обманщик, но разве кто-то из вас слышал от меня хоть одно лживое слово? Спросите моих людей! В Березовке я строил дома, налаживал торговлю, защищал селян от разбойников! А вас кто-то защищал? Кто вас защищал, когда бояре сдирали с вас последнюю шкуру? Кто вам помогал, когда вас лишали последнего куска хлеба?

Я смотрю на собравшихся и вижу, как меняется их настроение. На их лицах читается сомнение, а кое-где и понимание. Они начинают осознавать. Но Ярополк с Душаном не унимаются, кричат и стараются перекрыть мои слова.

— Не слушайте его! — кричит Ярополк. — Он приведет вас к погибели!

— Он ведет вас в пропасть! — вторит ему Душан, не давая мне ответить. — Он самозванец!

Я выдерживаю паузу, а затем делаю еще один шаг вперед, стараюсь привлечь внимание всех, кто стоит на площади.

— Я не стану кричать, как они. Я не стану оскорблять. Я просто прошу вас — задумайтесь. Неужели эти люди, с их жадностью, когда-либо заботились о вас?

Я делаю паузу, давая толпе время переварить мои слова.

Ярополк и Душан мечутся. Они чувствуют, что теряют контроль над ситуацией.

Я делаю еще один шаг вперед, и, перебивая их визгливые вопли, начинаю говорить, будто обращаюсь к старым друзьям:

— Я — князь! И неподсуден другому князю. А Великого князя на Руси нет. Более того, меня поставил в Березовку сам Великий князь Святослав! И он, — я укзал на Огнеяра, — свидетель этому. Было такое, волхв?

— Было! — ответил громко Огнеяр.

Толпа зашумела. Тут ведь тонкая параллель с Хаконом. Святослав и Хакона сам ставил в Переяславец посадником. Так чем же Антон хуже. Все с воли Великого князя. Сзади прогремел голос переяславецкого князя.

— Однако! — Хакон встал и ухмыльнулся. — Однако ты признал себя ниже меня, раз пришел на мой вызов! На княжий суд.

— Я пришел сюда, чтобы заявить о себе как о князе, о котором не знают в этом городе, — заявил я. — Теперь народ знает, что я — князь!

Хакон вскакивает с трона, его лицо багровеет от ярости. Я буквально вижу его мысли. У него все на лице написано.

Ярополк и Душан растерянно переглядываются, не ожидая такого поворота событий. Они

явно проигрывают. Хакон понимает, что ситуация ускользает из-под контроля, и он должен что-то предпринять, чтобы перетянуть на себя волю народа.

— Молчать! — рявкает он, перекрывая гомон толпы. Голос его дрожит от гнева, но он старается придать ему уверенности. — Вы слушаете этого лжеца! Он обманщик, который хочет вас погубить! Он пришел сюда не за справедливостью, а за вашей землей, за вашими богатствами! Он хочет вас поработить, сделать своими рабами! Он покупает вас, как рабов! Серебром!

Хакон указывает на меня дрожащей рукой.

— Вы верите ему? Вы верите этим сказкам о процветающей Березовке? — Хакон кричит, и его голос разносится по всей площади. — Да это всего лишь уловка! Он хочет вскружить вам головы, а потом обмануть вас, как обманул многих до вас! Он обещает вам серебро, но где оно? Он раздал вам горстку монет, чтобы вы продали ему себя в рабство! Не верьте ему! Он не князь! Он разбойник, самозванец, которого нужно предать смерти!

Он переводит взгляд на Огнеяра. На лице князя мелькает нескрываемая ненависть.

— А ты, старый лжец! — кричит он волхву. — Ты продался этому чужаку! Ты за лживые посулы готов предать своих богов, свою веру! Ты позоришься перед всем народом!

Огнеяр сохраняет спокойствие, лишь слегка приподнимает бровь. Хакон, не дождавшись ответа от старика, возвращается к толпе, стараясь достучаться до их разума.

— Неужели вы забыли, кто я? — взывает он к народу, делая шаг вперед, показывая себя. — Я ваш князь, я племянник Святослава! Я с детства жил здесь, средь вас, я защищал вас от врагов, я заботился о вас! Я не желаю вам зла! Я хочу для вас только лучшего! А этот… — он снова кивает на меня, — этот самозванец, он пришел из ниоткуда, он принес вам только ложь и смуту!

Хакон хватает себя за грудь, изображая некую душевную рану. Он смотрит в глаза собравшимся, ища в них хоть каплю понимания.

А ведь неплохой из него актер! Вот только он поздно очухался. Хорошо, что он все это время был в шоке и не смог раньше включиться в эту игру.

— Посмотрите на него! — кричит Хакон, указывая на меня. — Он выглядит как разбойник! Его одежда темна, его взгляд зол! Он привел сюда своих головорезов, чтобы захватить нашу землю, чтобы пролить нашу кровь!

Он указывает на моих сторонников. Их напряженные позы говорят о том, что они готовы к бою. Хакон старается посеять в толпе страх, заставить их увидеть во мне и моих людях угрозу.

Я молча наблюдаю за попытками Хакона переломить ситуацию. Князь старается надавить на страх, но его слова неубедительны, они тонут в шуме и гаме толпы. Я усмехаюсь, видя как князь пытается играть на старых струнах, но они уже порвались. Слова Хакона звучат как отчаянные крики тонущего. Он видит, как люди смотрят на него с огромным сомнением. Они не верят Хакону, они хотят услышать иное. Бывший посадник не угадывает настроение толпы.

Я наблюдаю за Ярополком и Душаном, они стараются подхватить выпавшее из рук Хакона знамя, но их жалкие попытки вызывают лишь смех.