Русалии
Шрифт:
Тот весь сиял:
– Лёнька с собакой уже в доме… Молодец, Макс, всех привёл, и девушку свою не забыл! Я полюбил принимать гостей на старости лет!
«На старости лет! – хмыкнул Макс, – На комплименты набивается!»
И, правда, стоявший перед ними мужчина прожил под шесть десятков лет, но назвать его стариком ни у кого язык не повернулся бы. Чуть выше среднего роста, широкоплечий и поджарый, он с ранней весны ходил в одних шортах по своему двору и уже успел загореть до бронзовости. Длинные каштановые с проседью волосы были зачёсаны назад и собраны на затылке в низкий хвост. На щеках
– Я собрался было в город, но теперь уж не поеду. Пойдёмте в дом, перекусим.
– Макарыч, мы только от стола!
– А мы по чуть-чуть! – он подмигнул Алекс, первым поднялся на крыльцо. Алекс посмотрела на Макса, тот только руками развёл.
В доме Лёня сидел посреди просторной кухни и ел арбуз, Бомка лежал возле его кресла.
– Арбуз? – изумился Макс.
Макарыч махнул рукой:
– Трава травой. Купил для Амелии по случаю. Какие сейчас арбузы?
– Мне понравилса, – с мягким прибалтийским акцентом сказала Мила, и – Максу с Алекс, – Топрое утро!
Макс кивнул, с удовольствием окинул взглядом её точёную фигуру в чёрном спортивном костюме. Мила Максу всегда нравилась. И как человек, и, если честно, как женщина тоже. Приглядевшись к ней, становилось ясно, что она не такая юная, как кажется на первый взгляд, уже за тридцать, но неизменный неброский, но тщательный макияж, ухоженные руки, блестящие платиновые волосы, сегодня собранные на макушке и заколотые по-японски двумя бамбуковыми палочками, а ещё и возрастной муж рядом, делали её визуально лет на десять моложе.
Макарыч обнял жену за плечи, заглянул в глаза:
– Ну, что, зелёного?
– Опретелённо.
– Макарыч, послушай-ка! – попытался протестовать Макс, сразу поняв, что речь идёт не о чае, – Я вино с утра не пью. Чего это тебя понесло?!
– Мой мальчик, – невозмутимо говорил Макарыч, расставляя на столе пузатые коньячные бокалы и насыпая их доверху льдом, – Это вино чуть крепче пива, после него ты не захочешь бежать за добавкой, но будешь весел, лёгок… Леонид, ты с нами?
Лёня помотал головой:
– Я только красное пью.
– Хорошо сынок, – он открыл бутылку соломенного вина, разлил по четырём бокалам, на дне осталось несколько глотков. Макарыч раздумчиво посмотрел на остатки, – Ни два, ни полтора, – запрокинул голову и залпом выпил.
Мила, подрумянивавшая на сковородке толстые ломти белого хлеба, весело фыркнула:
– Антрей! Ну и манеры у тепя!
– Напиток богов! – довольно крякнул Макарыч, погладил свою рельефную грудь, – Помню как-то я целых шесть месяцев жил в Эшториле… После очередного развода на последние деньги убежал к океану залечивать душевные раны. Снял крохотную квартирку, на отшибе, под самой крышей, но зато с балконом, и взял в аренду телескоп. Замечу в скобках, что телескоп обошёлся мне дороже жилья. По ночам я смотрел на звёзды, а на завтрак пил вот это самое зелёное вино. И только годы спустя я понял, как был счастлив там! – он повернулся к жене, – Ну, что брускетки?
– Котовы.
Мила
– Ну, чем Бог послал! – сказал Андрей Макарович, поднял свой бокал, – Друзья мои… – и замолчал.
– И? – поторопила Мила.
– Неожиданно родился восхитительный тост. Короткое стихотворение. Сейчас придумалось.
– Прочти, – попросил Макс.
– Хорошо!
Друзья мои, прекрасен наш союз!Он, как душа, неразделим и вечен,Неколебим, свободен и беспечен,Срастался он под сенью дружных муз.– Отлично! – восхитился Макс.
– Браво, браво! – смеялись Мила с Алекс.
– Папа… – вполголоса позвал Лёня, – Папа, это же Пушкин!
Макс поднёс палец к губам.
Зазвенели бокалы, Алекс сделала глоток, другой, посмотрела на Макарыча:
– Вы правы, это напиток богов!
Он довольно щурился на Алекс:
– А знаете, что, Шурочка? Давайте-ка мы с Вами брудершафт выпьем! Мила, ты не против?
– Не против, – раздумчиво сказала Мила, – Но, если помнишь, у нас с топой именно с прутершафта всё и началось.
– Ну, что ты, детка! Сейчас это было совершенно дружеское предложение! Мне и в голову не придёт целовать Шурочку так, как тебя тогда! Я же не хочу, чтоб мне Макс шею свернул или выломал зуб. В моём возрасте новый-то может уже и не вырасти!
– Папа, – ещё тише звал сын, – А что, разве зубы и в третий раз вырастают?
Макс отмахнулся, вытирая слёзы.
В конце концов, Макарыч с Алекс стукнулись бокалами, сделали по глотку и коротко чмокнулись сжатыми губами.
– Саша? – спросил Макарыч.
– Андрей, – кивнула Алекс.
Когда закуска была съедена до последней крошки, а бокалы опустели, хозяин довольно вздохнул:
– Вот и чудненько… Родная, сделаешь нам чаю? А мы пока на крылечке посидим…
Они сидели на широком, увитом девичьим виноградом, крыльце и пили травянисто-зелёный японский чай со сливками, который им сначала заварила, а потом долго взбивала бамбуковым венчиком Мила. Макарыч курил трубку и жмурился на солнце, Лёня, не отрываясь, на него смотрел.
– Дядя Андрей, вы похожи на капитана.
– Муза дальних странствий, так или иначе, бередит душу каждого мужчины, сынок. Ручаюсь, что и твою тоже. В юности я мечтал о море.
– А почему Вы не стали моряком?
– А чёрт его знает. В жизни больше вопросов, чем ответов. Мечтаешь о кругосветных регатах, а вместо этого всю жизнь стоишь у кульмана. Влюблён в невероятную девушку, а женишься на другой, только потому, что она скромная и порядочная, и станет хорошей матерью твоим детям, которым, к слову, когда они вырастут, не будет до тебя никакого дела. А та, любимая, та с прошлым, та с характером. Нельзя! Ты хочешь научиться играть на трубе, но учишь ещё один язык, потому что это и модно и практично.