Русалии
Шрифт:
– Какое?
Все, замерев, смотрели на Макарыча.
– Получай удовольствие от всего, что делаешь и не желай никому зла.
– Я попробую, – серьёзно сказал Лёня, задумался.
– Я тоже… – улыбнулась Алекс.
…Макс сидел на крыльце. Гости, кроме храпящего в гамаке участкового, с грехом пополам разошлись. Рассвело, пели соловьи.
Вальтеры откланялись последними – Мила помогла Алекс убрать со стола, а Макарыч, который весь вечер пил со всеми наравне, но почему-то был трезв, как стёклышко,
Алекс закрыла за ними калитку, развернулась к Максу:
– Спокойной ночи… Очень хороший вечер, но я прямо с ног валюсь!
Она пошла по дорожке к своему домику.
Макс сходил в комнату к сыну, мальчик спал в одежде на не расстеленной кровати. Макс обругал себя последними словами, вышел на крыльцо, сел на ступеньку.
Вспомнился Макарыч и то, как Мила смотрела на него, когда он пел старый слащавый романс. Макс представил, как они, вобнимочку, дошли до дома, и вот сейчас, в эту самую минуту, целуются и стаскивают друг с друга одежду, не дотерпев до спальни. Макс зло откашлялся. Сжал кулаки.
«Он на двадцать лет меня старше. И его искренне любит привлекательная, умная, молодая женщина! А со мной-то, что не так?! Половина жизни за плечами и одна пустота вокруг!»
Ему вдруг так страстно, так невыносимо захотелось взаимной любви, такой, какая только в юности бывает, что от желания этого застучало в висках.
Он встал со ступенек, подошёл к бочке, вымыл ледяной водой лицо, намочил волосы, постоял немного, глядя перед собой, и пошёл к сторожке.
Света в её окнах не было, Макс негромко постучал костяшками пальцев по стеклу. Прошла, наверное, минута, потом она выглянула из-за занавески, открыла окно, чуть высунулась:
– Что случилось?
Она смотрела серьёзно, без улыбки. На плечи у неё была накинута какая-то тряпка, похоже – покрывало с кровати, волосы рассыпались, падали на глаза, лицо было нежно-розовым в лучах поднимающегося солнца. Внутри у Макса заплясали черти.
– Пусти меня.
– Вот уж дудки!
– Пусти!
Она весело рассмеялась:
– Какой ты смелый стал! А что наутро будешь говорить, когда проспишься?
– То же, что и сейчас.
– И что же?
– Я тебя люблю.
Алекс ещё больше развеселилась:
– Чепуха какая! Ты меня даже толком не знаешь!
– Чтоб влюбиться одного взгляда достаточно!
– Верно, – согласилась Алекс, – Но ты-то говоришь, что любишь, а не влюблён. Кое-кому нужно повзрослеть и поумнеть, чтоб понять разницу.
Макс задумался.
– Спокойной ночи, – она хотела закрыть окно.
– Постой! – Макс держал раму, – Саша, пусти меня!
– Пашенька, нет. Иди домой и ложись. Тебе нужно поспать. Я ведь вижу, что
– Да уж… Саша, я уйду, если ты меня поцелуешь.
Она, продолжая смеяться, поставила локти на подоконник и упёрла в ладони подбородок:
– Паша, сколько тебе лет?
– Тридцать восемь. Я тебе говорил.
– Ты ведёшь себя, как старшеклассник.
– Я помолодел. Сбросил лет двадцать. Думаю, это хорошо.
– Да, неплохо.
Макс поставил ногу на фундамент домика, схватился руками за подоконник, подтянулся и оказался с ней лицом к лицу.
– Поцелуй меня и я уйду.
– Ладно… – прошептала Алекс, обняла его за шею, поцеловала в губы долго, нежно. Потом вздохнула, – Спокойной ночи.
Макс очень хотел тоже её обнять, но приходилось держаться за подоконник, чтоб не свалиться.
– А можно ещё?
– Нет. И ты обещал пойти спать.
– Да. Хорошо, – он спрыгнул вниз, – Спокойной ночи, Саша. Я тебя люблю.
Она кивнула, закрыла окно и задёрнула занавеску.
Макс пошёл к дому. Во дворе он погасил фонарь над беседкой, проверил ворота и калитку, в доме снова заглянул к Лёне, сын сладко спал.
Голова начинала болеть, не дожидаясь утра. Макс решил загодя принять таблетку, прошёл в кухню, посмотрел в окно. В рассветной дымке по улице шла женщина, высокая, стройная, в чёрном приталенном плаще. Лица было не разглядеть, Макс лишь успел заметить, что у неё чёрные волосы выше плеч, и почему-то показалось, что женщина улыбается.
«Что за чёрт? Идёт как будто со станции, но первая электричка только в семь часов…»
Он пожал плечами, проглотил таблетку и отправился спать.
Глава 8
Проснулся Макс от громких голосов во дворе. Посмотрел на часы. Схватился за голову.
«Десять! Собаки голодные взаперти сидят!»
Он вскочил, пошатнулся, к горлу подкатила тошнота, правый висок выстрелил резкой болью. Макс постоял, отдышался. Немного отпустило. Тогда он аккуратно, стараясь не наклоняться и вообще не смотреть вниз, надел джинсы, майку и пошёл из дома.
В дальнем углу двора, у забора, стояли Алекс с Макарычем и изо всех сил трясли гамак с участковым.
– Он живой вообще?! – зло спросил Макарыч.
– Дышит, – ответила Алекс.
– Что это вы делаете? – удивился подошедший Макс.
– Пытаемся разбудить нашего блюстителя порядка, – не глядя на Макса, ответил Макарыч, – Мне кажется, он впал в кому.
Макс, стараясь не смотреть Алекс в глаза, спросил:
– Саша… мм… ты к собакам не заглядывала?
– Заглядывала, – она продолжала трясти гамак, – Покормила и выпустила. Биглята в вольере, лабрадоры у себя.
– С-спасибо… – пробормотал Макс, – А зачем вы его будите?