Русалка
Шрифт:
Петр уже вздохнул, чтобы сказать очередную грубость, но, помня наставления, решил, что гордость может постоять и на втором месте, и поэтому сказал, с легким поклоном:
— Понял, — и пошел к одеялам, чтобы начать сборы. Ивешка тут же оказалась на его пути. Он остановился, взглянул на нее и сказал: — Мы собираемся уходить…
Но Ууламетс тотчас же закричал в их сторону:
— Держись подальше от моей дочери!
Поэтому он отошел от нее, запомнив это разбитое горем испуганное лицо, переживая и за себя, и за Сашу, не имея никакого представления о происходящем и не в силах обрести здравый смысл в таком месте, где простая куча старых листьев может
Саша подошел, чтобы помочь ему, и, усевшись на корточки, начал собирать разбросанные горшки и кастрюли.
— А где Малыш? — едва слышно спросил его Петр. — Ты не можешь пожелать, чтобы он вернулся обратно?
— Это…
—… очень глупое желание. Человек в таком окружении очень часто оказывался неправ.
— Опасное, — прошептал Саша, поднимаясь с земли. — Петр, не подходи близко к ней, пожалуйста, не подходи к ней! Я не знаю, я не вполне уверен, но мне не нравится то, что я слышал…
— Ну у меня и компания… — Он ухватил Сашу за плечо, ощущая твердость мускулов как что-то единственно реальное в этом лесу. — Саша, послушай меня, с ней все в порядке, да еще есть ты. Нас здесь будет трое, если мы будем все делать вместе, ведь только Бог знает, что являет ее мать, на самом деле.
Саша взглянул на него так, будто Петр сказал нечто внушающее сильное беспокойство, и крепко сжал его руку.
— Петр, Ууламетс прав, ей нельзя верить, на нее нельзя полагаться…
— Думаю, что еще больше нельзя верить ее отцу, приятель. Я надеюсь, что ты заметил, как он обходился со своим последним учеником. — Петр сложил одеяла и добавил, будто имел все время какую-то постоянную цель: — Так куда же, ради Бога, скажи мне, мы все-таки отправляемся?
— Я не знаю.
— А знаешь, что я думаю? Я думаю, что мы сейчас находимся не так уж и далеко от реки. Мне кажется, что мы просто-напросто сделали большую петлю вдоль берега. Ведь водяной не очень-то ходит по земле. Я думаю, что мы собираемся вверх по реке, и это почти совпадает с тем направлением, которого мы придерживались, когда шли сквозь чащу, если никто из нас не сбился со следа.
— Это вполне может быть, — согласился с ним Саша. Это можно было рассматривать как, в некотором смысле, реабилитацию. Петр нагнулся и связал одеяла, пока Саша собирал мелкие вещи.
— Поторопитесь! — закричал на них Ууламетс.
Петр побормотал, обращаясь к Саше:
— А ты, случаем, не мог убить дворовика?
— Не знаю, — сказал Саша, плотно сжав рот, и в отблесках костра его лицо вовсе не напоминало бывшего конюшего из Воджвода. — Я очень беспокоился о тебе и об Ивешке. Запомнил, что мы обещали друг другу? Ничего не делать без предупреждения?
От этих слов Петр почувствовал какое-то беспокойство. В его душе было уже готово противоположное мнение, которое он держал при себе, пока Саша не заговорил об этом.
— Обещай мне… — Петр едва уже не закончил фразу, добавив «не влиять на меня», но подумал, что, может быть, сейчас это будет очень глупо, и не сказал ничего.
— Петр, — продолжал Саша, — ради Бога, предупреди меня, если ты соберешься что-то сделать. Ну, по крайней мере, доверяй мне. Хорошо?
Петр кивнул, и попытался было объяснить, что он чувствовал к Ивешке, как он чувствовал себя под ее
Он пытался рассказать Саше именно это.
Но в итоге смог лишь сказать:
— Я попытаюсь. Клянусь, я буду по крайней мере стараться…
Ему удалось пробормотать это прежде, чем Ууламетс в очередной раз закричал им, чтобы они шевелились, и Саша опрометью бросился тушить костер.
27
Не было ни огня, ни завтрака. Обычно в такой час, Петр вспоминал, беседуя сам с собой, он еще лениво валялся в мягкой и теплой постели, и никакой волшебник не выгнал бы его оттуда. А сейчас он не мог даже припомнить, когда последний раз ему удалось основательно отогреться. Его рука вновь болела, и ко всему он еще промочил левый сапог, тот самый, на котором разошелся шов, когда он переходил через болотистое место.
Ууламетс, раз уж он решил отправиться в путь, шел очень быстро, с силой раздвигая ветки своим посохом, и очень часто даже не обращал внимания, когда отпускал их назад, в то время как Ивешка двигалась через кусты гораздо быстрее, чем могло двигаться человеческое тело, состоящее из плоти и крови, отыскивая дорожку, которая совпадала с тем путем, которого придерживался ее отец, указывала им ее и надолго исчезала из виду.
Это вызывало опасения. Петр беспокоился из-за тех частых перебежек, которые делала Ивешка, и из-за ее долгих исчезновений. Она делала это все чаще и чаще. Он только мысленно отмечал очередные подъемы и спуски с холмов, но не имел ни малейшего представления о том, куда они шли, кроме того, что это имело прямое отношение к Черневогу, а место, где находился тот, хорошо знал старик.
Так что же все-таки мы будем делать с ним, когда поймаем? Что вы сделаете с человеком, который может заставить ваше сердце разорваться прямо в вашей груди, или, собрав свою волю, обрушить прямо на вас дерево…
— Не так быстро! — сказал Петр едва слышно, видя, как Ууламетс уходит все дальше и дальше впереди них. Ууламетс не заботился о том, задевает ли отпущенная им ветка лицо идущего сзади человека, и продолжал идти не оборачиваясь назад, а Петр чувствовал, что он отстает все больше и больше, уворачиваясь от веток, которые, казалось, со всех сторон хлестали его, стараясь не делать этого по отношению к Саше, который шел сзади него и к тому же тащил достаточно тяжелый для его возраста груз. — Не так быстро! — попросил он в очередной раз Ууламетса, но если старик и обратил на него внимание, то весьма мимолетно.
Он выругался, пытаясь заботиться и о себе и о Саше, когда увидел что проход впереди них начал расширяться, и забеспокоился о том, что старик вместе со своей поклажей может уйти от них далеко вперед, ведь знание леса давало большое преимущество особенно в такой темноте.
— Ивешка! — позвал он, беспокоясь по мере того как свободнее становилось идти, и надеялся что она может помочь их затруднительному положению.
Но она исчезла из поля зрения, а Саша вдруг остановился, зацепившись своим грузом за ветку.