Русалки. Выбор
Шрифт:
— Сама едва ли. Но, думаю, мы что-нибудь придумаем, — её руки легли маме на плечи, поднимая ту. — А пока давай-ка убираться отсюда.
— Нет! Я его не брошу! — мама попыталась вырваться, но пальцы сжались крепче.
— Ему уже всё равно, — отводя дочь от тела отца той, сухо констатировала мерфитка. Иллюзия, стоило им отойти, вернулась на место, сделав блондина с рыжинкой в волосах из книг по истории Храма настоятелем Григорием Наррейнер. — А вот для тебя он бы хотел безопасности. Для вас обоих со Светой. Но она в отличие
Кажется, напоминание обо мне маме помогло. Не знаю как, но помогло. Рядом с ними распахнулся портал, отливающий зеленью.
— Идём, девочка, — подтолкнула нас к нему мерфитка.
Но мама медлила, всё ещё глядя на деда. По щекам её неостановимым потоком текли слёзы.
— Ты обещаешь, что отомстишь?
— Да что за упрямица! — промедление мерфитку явно злило. Мама этого не видела, но я не могла не заметить, что женщина нервно оглядывается. Словно ожидая нападения. Потому вместо того, чтобы спокойно ответить, она схватила маму за плечо и почти прошипела: — Придумаем что-нибудь. Пошли давай!
Уже когда мы были в шаге от портала, в голове у меня снова прозвучал тот же голос, что и раньше, не принадлежащий маме:
«Обязательно придумаем, да ведь, Света?»
Прежде чем я успела что-то ответить, из маминого сознания меня вынесло словно волной. И я с криком проснулась.
Рядом обнаружилась одетая в ночнушку крестная со светлячком над плечом. За ней виднелся папа в пижаме.
— Что случилось? Кошмар? — заметив, что я открыла глаза, затеребила меня тетя Лена. — Ты в порядке?
Я замотала головой. Из глаз катились слезы.
— Валер, — крестная указала папе на место рядом со мной, сама присела на корточки перед кроватью.
— Светлячок мой, — меня обняли. — Ну что ты? Что случилось?
— Мама… Дедушка… — я не могла нормально объяснить того, что видела. Только знала, что это правда. Чувствовала.
— Попей, — тетя Лена перенесла откуда-то стакан с водой, попыталась напоить, но я мотнула головой и протянула руки. У меня даже получилось его взять, но те так дрожали, что я тут же облилась и превратилась.
Крёстная отобрала у меня хрупкую посуду, а папа ту забрал у неё и помог мне напиться. Вода облегчения не принесла. Стоило подумать, что прошлый раз я превращалась вне ванной дома от вылитой на меня из почти такого же стакана дедушкой воды, слёзы хлынули с новой силой. Я чувствовала, что тётя Лена набросила успокоительное, но силы в том было чуть, так что помочь оно было не способно.
Папа что-то говорил, пытался успокоить, крестная попеременно то творила успокоительные, то тоже что-то говорила, но их слов я словно не слышала. Перед глазами стояли полные тьмы глаза деда, его ещё тёплая, но уже безвольная рука и такой привычный безликий балахон, заляпанный весенней грязью.
Я не помнила, в какой момент меня высушили, и не смогла бы сказать, когда рядом появилась Маргарита Николаевна.
— Теперь говорить можешь? Что случилось? Что ты увидела?
— Ддедуушка, — кое-как выдавила я, вытирая лицо протянутым папой платком. — Он… Его… Его больше нет.
— Что? — кажется, мне не поверили.
— Мама снова сбежала. И, видимо, на неё напали. Дедушка её защищал, даже меч дал. Ну, сущности. Они с Тёмным сражались. Он проиграл. Мерфитка сказала, Тёмная забрала его душу и ему не помочь.
Маргарита Николаевна побледнела, но задать вопрос не успела.
— Свет, а мама? Она в порядке? — папа смотрел испуганно.
— Да, та мерфитка её забрала.
— Какая мерфитка? — заинтересовалась целительница.
— Видимо, моя вторая бабушка. — И, не вполне сама понимая зачем, уточнила: — Седая с голубыми глазами.
— В белом?
— Вы её знаете?
Атлантийка кивнула:
— Это Равенна, моя подруга. Что ещё она сказала?
— Что одной ей с Тёмным не справиться, — заканчивать мысль я не стала. Долгожительница, похоже, поняла и сама.
— Это точно был Тёмный?
— А вы думаете, кто-то другой сумел бы убить дедушку?!
— Твоя правда, — согласилась с этим аргументом целительница. Только сейчас я обратила внимание, что она тоже в ночнушке. Кажется, тётя Лена сдернула её с постели. Заметив мой взгляд, женщина сильнее натянула накинутый на плечи плед. — Если за Орденом стоит он, нам придётся сложно.
Вот кто о чём, а она о политике. Впрочем, мне сейчас было всё равно. Успокоительное у Маргариты Николаевны вышло хорошим, не хуже Освейновых. Эмоции оно подавило почти полностью. Но даже так перед глазами всё равно стоял весенний лес и сбившийся на спину алый медальон.
— Что-нибудь ещё она сказала? — вырвала меня из воспоминаний экс-директриса.
Покачала головой. Попытки мерфитки успокоить дочь ей явно были не интересны, а знать об иллюзии, скрывавшей, по всей видимости, настоящую внешность деда, не стоило. Снова вспомнилось, что где-то я уже эту внешность видела и не так давно. В какой-то книге, возможно, даже той же где было имя Тёмного настоятеля. Точно. Имя.
Кивнув на соболезнования целительницы, дождалась, пока они с тётей Леной уйдут, и поднялась:
— Мне надо в резиденцию.
Часы показывали почти двенадцать часов ночи. До встречи с Тринадцатью ещё оставалось около трёх часов: полдень по времени Мерфита совпадал с тремя часами ночи в Вейнире. Должно хватить.
Возразить немногим меньше меня раздавленный смертью тестя папа попросту не успел: схватив с вечера подготовленную амазонку, я распахнула портал.
Миг спустя я уже была в резиденции. Амазонка полетела на кровать, а я как была босиком и в пижаме, бросилась в библиотеку. Там меня и нашел Освейн.