Русалочка
Шрифт:
– Э, Витек!
– крикнул он дружку.
– Сломаешь - я тебе голову снесу!
– Не сломаю!
– пообещал Витек, разгоняясь все быстрее и быстрее.
– Э, закончил!
– Гарик побежал наперерез с палкой в руках.
– Слышь, что я сказал?!
Витек закончил тем, что столкнулся с Гариком: один не успел притормозить, второй - отскочить в сторону, - и оба оказались на земле под перевернувшейся каталкой.
Из окна второго этажа послышался хохот Кристины.
– Гарик, что ты его достаешь? Заняться больше нечем?... Все живы?
– Живы, живы, - проворчал Витя, отряхивая коленки.
– Как вас звать, мужчина? – поинтересовалась
– Витя, - представился приятель брата.
– Не помнишь, разве?
– Нет. Катайся, Витя, не слушай его.
– Можно?
– Сказала же! Ты давно тут живешь?
– Каждое лето, а что?
– В море плаваешь?
– Да.
– Русалок видел?
– Нет, - честно ответил Витя.
– Я видел, - сказал Кирилл.
– Э, кончай туфту гнать!
– попросил Гарик, отряхиваясь.
– Гарик, замолкни! Где ты их видел? – Кристину заинтриговали.
– Загаси три девятки - еще не такое увидишь, - порекомендовал Кирилл.
– Что-что?
– не поняла она.
Кирилла с Гариком пробрал гогот. Шутка показалась им фантастической. Под окна подъехал Витя:
– Кристина, не слушай их.
– Почему?
– Они стебутся. На самом деле, здесь нет русалок.
– Жаль. А где есть?
– На юге.
– Ты видел?
– Нет, но мне рассказывали.
– Витя, ты самый классный мальчишка, какого я только встречала! Вова, дай цветы!
– Она кинула из окна самую большую ромашку:
– Витя, лови!
Пацан поймал цветок:
– Спасибо. Можно, я еще покатаюсь?
– Катайся на здоровье.
– А ты симпатичная, - признался Витя.
– Честно?
– Ага, похожа на русалку.
– ... Слышал, что он сказал?
– Кристина вернулась в Вове.
– Слышал, - ответил он.
– Классный пацан. А что такое девятка?
– Крепкое пиво.
– То, что по голове бьет?
– То, то. Но я тебе не советую много пить.
– А я и не собираюсь. Попробовала, и хватит, сколько можно? Все-таки, кое-что я попробовала. Интересно у вас. По крайней мере, теперь я знаю, что могут люди, а что нет. Ну, такие вы, гамлеты... Главное, чтобы хватало ума не требовать от людей больше, чем они могут дать, так ведь?
– Главное, Кристи, это не требовать от себя того, что не можешь дать.
– Ты же требуешь. Почему я не могу?
– Ты решила перенять у меня всю гадость?
– Да, - кивнула Кристина. – Меня это возбуждает.
– Сегодня я в последний раз вышел на репетицию... Все на меня смотрят, молчат: и чего, этот урод сюда приперся? Потом выходит Толик, мой режиссер, и ведет за собой Васильева, нового Гамлета... А все вокруг расступаются, расходятся, как будто от меня плохо пахнет.
Кристина насупилась:
– Из-за меня?
– Ну почему?!
– Вова обхватил голову Кристины руками: - Почему у тебя все из-за тебя?! Кто дал тебе такое право, что все из-за тебя?! Театр выпихнул меня ногой под зад - это тоже из-за тебя?!
– Ногой под зад?
– поморщилась Кристина.
– Больно?
– Да ничего. Значит, я этого стою. Значит, я плохой артист. Я вообще не артист. Посмотри, во что можно превратиться, если требуешь от себя того, что не можешь сделать. Я угрохал лучшие годы на то, чего не мог. Я верил звездам и мечтам, и терпеть не мог того, что лежит под носом. Я думал, звезды делают из другого материала, чем шоколад. Но это самообман, - здесь все из одного
Кристина уверенно кивнула.
– Я уже не Гамлет, ку-ку!
Она снова кивнула.
– Ты раньше не задумывалась, кто я такой без Гамлета? Гамлет – раздутый мыльный пузырь. Так вот, сегодня он лопнул. И ничего не осталось: ни профессии, ни жилья, ни будущего... Возбуждает?
– Не особо.
– Ты любила мираж.
– Возможно.
– Мечты исчезли, Гамлета больше нет. Все, Кристи! Ты любила принца, который лопнул. Открой же свои сказочные глаза, принцесса. У меня за душой нет ничего. Великий актер - это тот, для кого мечта реальнее шоколада. "Кто он Гекубе, что ему Гекуба…" А у меня, кроме одной роли, одной физиономии, ничего не было! Я не Третиньян, чтобы и Гамлета играть, и мужика, настоящего мужика, кумира женщин, и все такое... Одна физиономия надоедает сначала людям, потом режиссеру, и наконец, ты говоришь себе: Вольдемар, ты же сам давно себе надоел, в тебе нет ничего особенного, ты такой же, как все.
Речь бывшего принца нормализовалась. Кристина впитывала каждое его движение, иногда пропуская из-за этого многие слова, даже "такой, как все", ее лицо побелело.
– Ну?
– Вова выдохнул.
– Мне удалось опустить тебя на землю?
– О, да.
– Она моргнула, затаив дыхание.
– Я... я, наверно, стала любить тебя ещё больше.
Вова прижал ее к себе и почувствовал, что они никогда не находились так близко. Кактус на несколько минут свернул колючки и стал пушистым как кролик. Он не хотел ее отпускать, потому что такие мгновения даются лишь раз. Он обнимал ее и смотрел вниз, где Витя на всех парах мчал коляску, а Гарик с Кирюхой галдели, споря между собой, выкатилась ли фигура из зоны, или нет. Но вот, коляска с Витей наехала на бревно, опрокинулась. Гарик набросился на кореша - тот, подскочив с земли, дал стрекача, и оба скрылись за воротами. Кирилл шаткой походкой последовал за ними: опираясь на две биты, несколько шагов пародировал кривоногого калеку, затем отбросил палки и прытким бегом пустился вдогонку за друзьями.
Во дворе воцарилась непривычная тишина. Гомон стих. На дорожке осталась лежать перевернутая под нелепым углом коляска.
– Что там?
– спросила Кристина.
– Убежали, - ответил Вова.
– Хватит.
– Она зашевелилась.
– Отпусти. Мне вредно прижиматься. Рассудок меркнет. Сразу начинаю воображать что-то хорошее... Хватит, хватит! Лева сказал, я сплошная эрогенная зона.
И она вновь перевоплотилась в кактус.
– Оленька, я хочу у тебя спросить.
– Александр Николаевич отвлекся от кастрюли с супом и через дымчатые очки посмотрел в упор на девушку.
– Да?
– Ольга бросила резать морковку.
– Ты веришь в переселение душ?
– таинственно прошептал папа Кристины.
– Ой, я даже не знаю, - растерялась Ольга.
– А вы верите?
– После того, что сегодня произошло, кажется, начинаю.
– А по-моему, ерунда это.
– Ты считаешь?
Вместо ответа Ольга очаровательно улыбнулась и поправила волосы.
– Существуют же религии, которые это объясняют, - продолжал загадочно шептать Александр Николаевич.
– В конце концов, столько людей уверенны, что можно прожить... – Его застопорило.
– А то, что ж это такое?!