Русалочка
Шрифт:
Вова слабо застонал.
– Что, принц?
– не поняла Кристина. – Похоть? Еще потанцуем?
– Я уже оху-ел все это слушать!!
– Схватившись за голову, Володя пулей вылетел из дома. Проветриваться.
Кристина проводила его затухающей улыбкой.
– Крис, чего ты от него добиваешься?
– спросила Ольга после драматичной паузы.
– Господи, какая я свинья...
– поняла Кристина, закрыв руками лицо.
– Лёля!
Леша исправно вручил ей костыли. Кристина собиралась броситься в догонку за принцем, однако представив,
– Всё, хватит! Хочу домой.
– На Гагаринскую? – не поняла мать.
– Нет, вообще… Ноги не ходят. Даже прощенья не попросить... у любимого человека. Задолбало.
В кромешной тишине к внучке подсел Михаил Васильевич:
– Будешь?
– Дед предложил ей трубку.
Кристина кивнула.
– А как ты себе представляешь любовь, а, Кристинка?
– спросил он.
– Представляю? Да никак. Неизвестно чего ждала, ждала. А в результате - какая-то фигня, не знаю, деда… Мираж в океане.
– В общем, ты не обязана меня слушать, я для тебя, наверно, дремучий старик, но я тоже кое-что видел. Людей всяких перевидал, думал, что знаю, что такое любовь. А однажды... Нельзя сказать, что мне не везло, или попадались плохие друзья, только я однажды понял, что любви нет. Потом выяснилось, что ее на самом деле не бывает в том виде, каком я ее себе рисовал: мечты, ожидания, обманы... Ждешь и ждешь, и все впустую. Ты не думай, что я сейчас это понял, когда от меня остался один скелет. Я это понял сорок лет назад. Тогда мне все казалось впереди, я мучился, что-то искал, не находил, и снова мучился. А однажды вдруг понял, что любви нет. Да, да. И я тут же перестал скулить и начал жить. Знаешь ли, жить, чтобы жить, - это совсем другое дело. Не искать, а отрабатывать то, что перед носом. И вскоре я повстречал женщину, которую искал до этого во всех женщинах.
– Бабушку?
– Ну, если так можно сказать. Твоя бабушка умерла, когда ей только исполнилось тридцать пять. Когда мы встретились, Кате было шестнадцать.
– Красивая?
– Очень.
– Вы любили друг друга?
– А то как? Но мы об этом не задумывались. Мы взяли, да порешили жить вместе. Что хочу сказать? Главное - терпение. Будет терпение - будет любовь. Не будет терпения – не будет ничего. Самое светлое в своей жизни я повстречал тогда, когда перестал искать и начал жить. Просто, жить, чтобы жить.
– Какой-то фильм, по-моему, так и назывался, - вклинил вдруг Александр Николаевич.
– "Жить, чтобы жить".
– Дедуль, - сказала Кристина, - я тебя люблю, но… Жить, чтобы жить… Это не вдохновляет, прости, совсем не вдохновляет.
Появился Вова.
– А принцы верят в любовь? – спросила Кристина.
– Принцы верят в похоть. – Вова вернулся за общий стол.
– Ха-ха-ха-ха-ха! Браво!
– Она зааплодировала.
– Браво, Гамлет! Первая веселая фраза за этот вечер!
– Даст Бог, не последняя.
– Налив во все бокалы вино, Вова залпом осушил свою чашу.
– Ты
– Правда?
– Ха-ха-ха! Думал, я воображу на свой счет, и сразу захочу в постель! У меня даже сложился комплекс урны. Ты думал, что возле меня уместны только серьезные прибамбасы с трагическими кульминациями? Ха-ха-та-ха-ха-ха-ха!
– Кристина уже не смеялась, это было что-то преисподнее. Ну и добился, блин! Чего хотел, то получил, ха-ха-ха-ха-ха! Ладно, хватит ржать. Надо же вам когда-то отдохнуть от моей трескотни. А то, у всех крыша съедет, не только у меня. Ой, блин... Ничего уже не соображаю. Если честно, я сама себя больше достала, чем всех вас.
– А в этом никто не сомневался, - с олимпийским спокойствием парировал отец.
– Самый счастливый среди нас Граф, - заметила Ольга.
– А где он, кстати?
– Кристина зачем-то заглянула под стол.
– Ха-ха-ха!
– Граф кимарит конуре.
– Графиня отдалась Шопену, а он кимарит в конуре?! Ха-ха-ха-ха-ха!
– Га-га-га-га!
– Поддержал лишь Гарик, да и то его искренность вызывала сомнения.
– Граф верит в любовь, деда?
Михаил Васильевич пожал плечами.
– Дедуля, жить, чтобы жить… - Кристина, что есть силы, боролась с нервным смехом.
– Я запомнила. Ха-ха-ха-ха! Господи, когда ж это кончится?! Лёля! Вынеси меня отсюда.
Леша оперативно подхватил ее на руки, и они скрылись за дверью.
– Вова, дай сигарету, - попросила Ольга.
– У тебя какие?
– «Соверен». Ты, разве, куришь?
– Он полез в карман.
– Еще немного, и я уйду в запой.
– Олюшка, будешь Мальборо?
– предложил Александр Николаевич.
– Давайте. Вов, спасибо, я, лучше, эти.
– Вова, иди за мной, - позвала Ирина Михайловна.
– Есть разговор.
Мать вывела артиста на улицу. Обогнув дом по полукругу, они остановились в кустах смородины:
– Расскажи-ка мне, что это за мелодрама, уехать в Тамбов?
– Ирина Михайловна, это не мелодрама: меня выгнали из театра.
– Что ты натворил?
– Ничего. Я бездарен. Я неудачник, я лентяй. Что мне еще сказать?
– Чем же ты собираешься заняться дома?
– улыбнулась Ирина Михайловна.
– Тамбову требуются лентяи и неудачники?
– Да мне плевать, кто кому требуется.
– Ладно, не психуй, на сегодня хватит. Придумаем тебе работу.
– Ирина Михайловна, вы не понимаете: я у-ез-жа-ю!
– Ты притворяешься, или, реально, такой ту-пой?!
– сорвалась мать.
– А что? Что вы на меня все наехали?! На мне свет клином сошелся?
– Ты не видишь, как она кипит?!
– Ну, вижу. А я-то...
– Она же любит тебя, осел!
– гремучим шепотом перебила мать.
– Куда ты намылился?! Собрался сбежать?