Русофобия: антироссийское лобби в США
Шрифт:
Распад биполярной системы «холодной войны» продемонстрировал убежденность американского политического класса в глобальной идентичности США и обнажил связанную с этой убежденностью тенденцию подстраивать под себя остальную часть мира. Эпоха противостояния с СССР маскировала эту тенденцию, выдвигая на первый план практические императивы выживания и контроля вооружений. Роспуск и последовавшее за этим финансовое банкротство советской сверхдержавы поставили Америку и ее интеллектуальное сообщество в новые условия. Подавляющее большинство ее представителей убеждены в прогрессивности американской гегемонии и «империи», а в академической науке заметно стремление обосновать важность глобализации с американским лицом, альтернативой которой видится глобальная неуправляемость. Реалисты или теоретики баланса власти в мировой политике отстаивают теперь теорию стабильности однополярного мира. Либералы же привычно настаивают на необходимости глобального распространения американских идеалов демократии и рыночной экономики. А так называемые конструктивисты выдвигают концепции глобального
Конечно, не все так однозначно, и позициям глобалистов оппонируют сторонники снижения роли США в мире, или изоляционисты. Уже со второй половины 1970-х — начала 1980-х годов в американском интеллектуально-политическом сообществе обнаружилась критики доминирования США. Среди них были как левые, формировавшие свои взгляды во многом под влиянием теории Иммануила Валлерстайна о капиталистической «мир-системе», так и сторонники снижения американского глобального участия в целях национальной безопасности. Последние, подобно йельскому историку Полу Кеннеди, осуждали «перенапряжение» (overstretch) великих держав, которое они связывали с нарастанием процессов международной дестабилизации и последующим ослаблением держав, находившихся в центре мировой системы. В 1990-е годы спор глобалистов и изоляционистов отражали полярно-противоположные позиции Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Если первый постулировал триумф либеральной демократии американского образца, то второй предупреждал Америку об иллюзиях универсальности ее ценностей и опасностях подъема альтернативных западным «цивилизаций». Во второй половине 2000-х годов позиции изоляционистов укрепились в результате нарастания мировой нестабильности и восприятия за пределами западного мира роли Америки как деструктивной, а не конструктивной силы в глобальном управлении. Глобальный финансовый кризис, начавшийся со скандалов на Уолл-стрит, поражения внешней политики США в Афганистане и Ираке, а также заметный экономический подъем Китая и других незападных держав стимулировали развитие критической мысли.
Тем не менее в целом глобальная идентичность США выжила, укрепилась и пользуется доминирующим влиянием в элитах. Не только Буш-мл., но сегодня и президент Обама занят поиском новых аргументов в обосновании такой идентичности. Хотя поначалу Обама склонялся к изоляционизму в гораздо большей степени, чем его предшественники, сегодня влияние глобалистов и ястребов в окружении президента существенно возросло, а сам он все чаще звучит как ярый поборник идей американской «исключительности» и глубокой глобальной вовлеченности.
Исходя из укорененности в американском истеблишменте убежденности в глобальной идентичности страны, улучшение отношений с Россией всякий раз связывается с надеждой, что российское руководство осознает и примирится с такой идентичностью США, научившись извлекать из нее свои выгоды. В конце концов, разве не так ведут себя после окончания «холодной войны» остальные крупные и средние игроки в международных отношениях? Все они — и Индия, и Китай, и Бразилия, и многие другие — признают статус единственной в мире американской сверхдержавы, отводя ей особую ответственность и права в поддержании международного мира и стабильности и стремясь укрепить с ней экономические и политические связи. Такого рода надежды на «встраивание» России в рамки своей глобалистской перспективы были положены в основания политики Билла Клинтона в начале 1990-х годов, Джорджа Буша-мл. в начале 2000-х годов и Барака Обамы в 2009 году. Всякий раз американское руководство исходило из того, что лидеры Кремля примут сложившиеся международные отношения и глобальное лидерство США как данность.
В России же как в стране с исторически сложившейся системой ценностей и великодержавных интересов в принципе не могут согласиться с уготованной для нее ролью младшего партнера. Уже Примаков, оппонируя Козыреву, заявил о неизбежности формирования многополярного мира и необходимости для России ориентироваться на укрепление статуса великой евразийской державы. Сегодня эта позиция воспринята подавляющим большинством российского политического класса и отражена во всех официальных внешнеполитических документах страны. Исторически как русская самодержавная, так и советская коммунистическая идеи содержали в себе, помимо великодержавности, важные ценностные компоненты, включая идею трансэтничности, сильного государства и экономической справедливости7. На этой ценностной системе сегодня возводится здание «управляемой демократии», трансэтнического «государства-цивилизации» и социального патернализма. В силу целого ряда культурных, исторических и геополитических обстоятельств Россия не может заниматься простым воспроизводством идей западной демократии на своей почве, она должна интегрировать их в соответствии со своими приоритетами.
Такого рода настойчивый акцент на наличии своих собственных интересов и ценностей со стороны российского истеблишмента нередко вызывает раздражение со стороны США, получая свое развитие в попытках оказать на Россию давление и закладывая тем самым основы для будущих кризисов в отношениях двух стран. В свою очередь, российское руководство реагирует на рост давления с нарастающей степенью болезненности, способствуя укреплению уверенности американской стороны в том, что Россия является главной угрозой интересам и ценностям США. В ходе такого нарастающего противостояния происходит политизация интересов и ценностей двух сторон, представляемых теперь противоположными
В частности, внешнее давление со стороны США и нежелание признавать за Россией право развивать свою собственную, отличную от западной, систему ценностей способствует укреплению в стране национализма и анти-американизма. Стоит вспомнить, что многие российские инновации в отношении собственной системы ценностей стали результатом западного давления. В первый период правления Путина Россия стремилась позиционировать себя как часть западного мира — как страну демократии и рыночной экономики — с самостоятельными внешнеполитическими интересами. Даже после череды цветных революций в Евразии Кремль сохранил такого рода позиционирование, хотя внутри страны были предприняты меры по ограничению деятельности прозападных негосударственных организаций и фондов. Во время правления Медведева упор на развитие отношений с Западом сохранился и даже усилился, чему способствовало благожелательное отношение к новому президенту со стороны администрации США, редко высказывавшегося в отношении России критически8. Однако после нового избрания Путина президентом ценностные акценты руководства подверглись существенной корректировке, завершившись заявлениями российского президента о необходимости сохранить «независимость и суверенитет в духовной, идеологической и внешнеполитической сферах» и утвердить Россию как «консервативную» державу и глобальную защитницу традиционных ценностей9.
В Америке как стране с глобальной идентичностью и системой интересов живут и культивируются образы не одной, а нескольких угроз. Помимо России политический класс и средства массовой информации активно «отрабатывают» тему угроз интересам и ценностям США со стороны исламского радикализма и растущего Китая. У американских глобалистов имеются различные ответы на то, почему ни одна из этих угроз не сможет поколебать позиции Америки в мире. В зависимости от идейно-политических ориентаций одни представители глобалистски мыслящего политического класса подчеркивают значимость военно-технологического превосходства США, другие делают упор на преимуществах экономической и политической системы. При этом далеко не все представители истеблишмента видят в России угрозу номер один. Большинство глобалистов считают ее сложным партнером в силу традиционно-великодержавного менталитета и все еще слабой степени интеграции в западные политико-экономические структуры, не готовым пока примириться с глобальным доминированием США. Но нельзя сказать, что все глобалисты озабочены этим больше, чем растущей ролью Китая или исходящей с Ближнего Востока угрозой терроризма. Россия воспринимается как слабое, хотя и капризное (prickly), государство, которое со временем должно будет примириться со своим объективно скромным положением в мировой системе и принять глобальное лидерство Америки как должное. Экономическое и военно-политическое сближения России и Китая тревожит некоторых представителей лагеря глобалистов, но не до такой степени, чтобы изменить принципы защищаемой ими политики. Политика глобального лидерства США представляется им необходимой в том числе и потому, что в мире все еще остаются государства, готовые бросить вызов американским интересам и ценностям.
Вместе с тем активность Кремля на международной арене, а также устойчивость в сознании американского политического класса оставшейся от «холодной войны» памяти советской угрозы способны выдвигать Россию на позиции угрозы номер один10. Это происходит тем вероятнее, чем активнее российское руководство ставит под сомнение легитимность американской глобальной идентичности и претензий на главенствующую роль в организации мирового порядка. В этих условиях и происходит активизация антироссийских групп, как правило, защищающих глобальное превосходство США от угрозы, исходящей от «авторитарно-экспансионистской» России. Не обладая способностью самостоятельно формировать американскую повестку на российском направлении, русофобские группировки способны активно лоббировать антироссийскую политику, тем самым внося свой вклад в утверждение глобальной идентичности США. Во второй главе предлагаемой вниманию читателя книги я подробнее описываю условия, которые способны усиливать позиции антироссийского лобби. Следующий раздел данного предисловия кратко суммирует эти условия и объясняет активизацию антироссийских групп в отмеченные периоды кризисов в отношениях двух стран.
Русофобия и ее политические условия
Антироссийские группы в американском истеблишменте объединены идеологией страха перед Россией. Эта идеология строится на представлении российских интересов и политических ценностей враждебными США и убежденности в том, что именно Россия представляет собой главную внешнюю угрозу США. Коалиция такого рода групп подвижна и неоднородна по своим интересам. Прежде всего к ним следует отнести ястребов «холодной войны», сформировавшихся в качестве защитников американского глобализма в эпоху борьбы с Советским Союзом и стремившихся не только к сдерживанию внешнеполитических амбиций СССР, но и дискредитации и уничтожению самой советской системы. Например, многие из тех, кто занимал важные посты в администрации Буша-мл., начинали свою политическую деятельность и формировали свои убеждения в период обострения американо-советских отношений при Рональде Рейгане. Для них Россия — не столь важно, советская или пост-советская — представляла и представляет прежде всего военную угрозу.