Русская Америка: Открыть и продать!
Шрифт:
«При первом Вашем отправлении в путешествие вокруг света 1807 года, — писал Сарычев, —дана была Вам от Адмиралтейского департамента инструкция с подробным наставлением, как поступать во время плавания Вашего касательно определения пути, ведения журнала и внесения в оный полезных замечаний. Ныне департамент, удостоверясь на опыте в Ваших познаниях и способностях, не находит надобности повторять тех же предписаний и полагается во всем на Ваше искусство и благоразумие».
А далее все необходимые директивные указания сопровождаются оговорками
Есть в «Инструкции…» одно место, где связь времен обнаруживается самым убедительным — деловым образом: «Приближаясь к Камчатке, постарайтесь перерезать курсом Вашим черту плавания судна «Слава России» 1790 года…» На этом судне в том году плавал сам Сарычев…
И Головнин вновь ушел из Кронштадта в Тихий океан — прокладывать новые курсы во славу России.
Он заходил в русскую Калифорнию, записав, между прочим: «Русские промышленники по одному и по два ходят стрелять в лесах диких коз, часто ночуют у индейцев и возвращаются, не получив от них ни вреда, ни обиды. Напротив того, испанцы в малом числе и без оружия показаться между ними не смеют, иначе все будут убиты. Индейцы сии отдают своих дочерей в замужество за русских и алеут, поселившихся у них; и в крепости Росс теперь их много…».
Головнин имел задание также провести инспекцию Русской Америки, и в своем отчете о ней он высказал прежде всего возмущение безнаказанностью янки, ведущих в русских владениях разбой, хищничество, избиение морского зверя и постоянно провоцирующих индейцев против русских под вселенские крики о свободе и уважении «прав человека» (этой неизнашивающейся «тряпкой» они махали уже тогда!)
Головнин удивлялся: «Я не понимаю, каким образом согласить явную к нам вражду сих республиканцев с правами народными?».
По поводу уже поминавшихся мной претензий комитета конгресса США на русский северо-западный берег Америки аж до 60-го градуса, Головнин писал:
«Очень странно, что никому из членов сего комитета не удалось читать ни одной из множества книг, изданных на английском языке (который и им природный)… во всех коих… упоминается, что русские прежде всех европейцев открыли северо-западный берег Америки и прежде всех заняли его».
А далее он задавался правомерным и ироническим вопросом:
«Разве комитет думает, что русские потому не предъявили своих прав на сии берега, что министерскими нотами не сообщили всем государствам об оных; но членам оного не кажется, что открыть землю, занять ее и утвердиться в ней почиталось во всех веках и у всех народов самым действительным из всех дипломатических актов».
Ну конечно же! Что — англичане, французы, испанцы, голландцы и прочие извещали друг друга «министерскими нотами» о своих колониальных открытиях и занятии? Нет, конечно. Так с чего вдруг надо было тупить перья русским? Мы что — не равными правами обладали?
И ведь не дипломатом был Василий Михайлович, а вот же — опровергал претензии янки чисто дипломатическими аргументами на основе глубокого понимания сути и принципов международного права.
А я, читая эти спокойные
По поводу же Александра в очередной раз могу сказать одно: «Эх!»
Я уже писал, что Головнин во многом сходился с декабристами. Завалишин в своих позднейших записках признавался: «Меня и Головнина сблизило общее негодование против вопиющих злоупотреблений и общее стремление к отысканию мер против них для правильного развития общественного и государственного быта. Мы, наконец, сделались друзьями, насколько допускало это огромное различие в летах. Я часто проводил у него вечера».
С горькой иронией и глубоко запрятанной злостью, отстаивая идеи могучего русского флота, Головнин писал: «Дерзновенно было бы с моей стороны в деле политическом возражать людям, политикой занимающимся по должности, людям, украшенным пудрою и шитыми кафтанами. Но, как известно, не всякий тот герой, кто носит шпоры и мундиры; не всяк тот тонкий дипломат, кто почтен званием посла, и не на всех тронах сидят Соломоны… И я не считаю себя обязанным слепо согласиться с мнением, что истребление русского флота для России нужно…»
И это не мешало бы прочитать, крепко запомнив, нынешним адмиралам «россиянского флота», потопляемого на ровном киле высшей «государственной» «россиянской» властью.
Разносторонне образованный, подлинно интеллектуальный, Головнин был как выдающимся военно-морским мыслителем, так и выдающимся практиком. В 1823 году он назначается генерал-интендантом флота, а с 1827 года в его ведение были переданы также Кораблестроительный, Комиссариатский и Артиллерийский департаменты.
В своем труде «О состоянии русского флота в 1824 году», даже через тридцать лет после смерти автора изданном под псевдонимом «Мичман Мореходов», Головнин писал о миллионах, «от содержания наших морских сил похищенных».
Но у генерал-интенданта были права немалые, а с 1827 года — немалые и возможности. И Головнин пользовался ими на полную, что называется, «катушку»…
Впрочем, и до него, и после него так поступали и другие. Но если почти все эти «другие» пользовались своими государственными постами для «поправки» личных дел, то Головнин хотя бы на время изменил направление казенного денежного потока — не в карманы казнокрадов, а на постройку кораблей.
За время его генерал-интендантства на балтийских и архангельских верфях было построено 26 линейных кораблей, 26 фрегатов, а всего — до двухсот новых судов, включая десять военных пароходов!
Для меня общерусское значение этой чертовски, до слез, русской фигуры выявляется и в том, что он был избран почетным членом Харьковского университета. Как это верно! Ведь он, ставший формально сановником, так и не стал ни в чем «столичной штучкой», всю жизнь оставаясь истинным сыном всей Земли Русской…
В последние свои годы он был и членом Совета РАК.
СКОНЧАЛСЯ Василий Михайлович Головнин в 1831 году, как сообщают источники, от холеры. Его друг и одногодок Рикорд умер в 1855 году, и уже поэтому можно судить, что ушел Головнин до обидного рано и, если позволено будет сказать, — не вовремя.