Русская Америка: Открыть и продать!
Шрифт:
Потом он издавал вместе с отставными генералом Фадеевым и полковником Комаровым газету «Русский мир» (как сообщает 2-я БСЭ — «реакционную»). Последний, к слову, из этого «трио» — Виссарион Виссарионович Комаров был представителем известной военной династии Комаровых, видным деятелем славянофильства, популярным в России и в заграничном славянском мире.
Газета «Русский мир» стояла в оппозиции к реформам военного министра Милютина, что само по себе ни о чем не говорит — в целом-то реформы были нужны и верны, но даже через двадцать лет после Крымской войны реформированная русская армия оказалась не очень-то боеспособной даже
Накануне Русско-турецкой войны Черняев по представлению Александра был назначен главнокомандующим сербской армией в сербско-турецкой войне (там с ним был и Комаров). Но славы генерал на том не заработал — сербы терпели поражения, а был ли в том виновен Черняев, сказать сейчас тоже сложно.
Позднее Черняев стал основным прототипом (вместе с генералами Фадеевым и Гурко) выведенного в «Современной идиллии» Салтыкова-Щедрина генерала Полкана Самсоновича Редеди («…Вспомните, что Редедя Сербию освобождать ходил, всю Россию взбаламутил… Боевая репутация Редеди была в значительной мере преувеличена. Товарищи его по дворянскому полку, правда, утверждали, что он считал за собой несколько лихих стычек в Ташкенте, но при этом как-то никогда достаточно не разъяснялось, в географическом ли Ташкенте происходили эти стычки или в трактире Ташкент, что за Нарвской заставою…»).
Однако ирония великого нашего сатирика тут была вряд ли к месту — «стычки» Черняева происходили в Ташкенте географическом. И вот на каком политическом фоне…
Наша активность в Средней Азии объяснялась не столько внятным пониманием геополитической и государственной ее необходимости высшей властью, сколько… желанием отвлечь внимание Англии от русской Польши (англо-французами подстрекаемой).
До этого не только ведомство Горчакова, но даже военный министр Милютин более чем прохладно относились к предложениям генерал-губернаторов Западной Сибири и Оренбурга по Средней Азии.
А генерал-губернатор Оренбурга Александр Павлович Безак еще в 1861 году в записке Милютину предлагал наступательную тактику, и именно он предложил соединить Оренбургскую и Сибирскую укрепленные линии. И именно благодаря Безаку была учреждена в 1861 году Сыр-Дарьинская линия.
Безак был не просто генералом — он был сыном высокообразованного и деятельного чиновника Павла Христиановича Безака и Сусанны Яковлевны Рашетт, дочери известного скульптора Жана Доминика Рашетта, обрусевшего француза, профессора петербургской Академии художеств.
Отец Александра Павловича сотрудничал с Беклешовым, Прозоровским, Багратионом, Сперанским (после ссылки последнего он ушел в отставку и, занявшись коммерцией, очень разбогател).
Дед Безака — Христиан Христианович, профессор философских, политических и исторических наук в Петербургском сухопутном кадетском корпусе, происходил из старинного славянского рода Безацких, изменивших фамилию на немецкий лад в период Реформации. Поступив в русскую службу в 1760 году, тридцати трех лет от роду, он был уважаем и ценим Екатериной и стал одним из «первопожалованных» кавалеров ордена Святого Владимира.
Поэтому у внука такого деда был далеко не провинциальный кругозор, и на русские перспективы в Средней Азии он смотрел воистину державно, то есть широко и комплексно.
Безак писал Милютину, что при умной линии поведения Россия получит и новую
Вот кому бы в министрах ходить, и необязательно — в военных! Позднее — в 1865 году, Безак был, правда, назначен командующим войсками Киевского военного округа и генерал-губернатором киевским, волынским и подольским. И на этом посту он серьезно подрезал крылья польским помещикам (у крестьян в результате его жестких выкупных мер оказалось 4 миллиона десятин земель). Но проводил он такую линию недолго — в 1868 году выехал по делам службы в Петербург и там (надо же, как совпало!) скончался — всего-то шестидесяти семи лет от роду.
Так вот, Александр Павлович Безак предлагал в Средней Азии энергичность. Дмитрий Алексеевич Милютин считал все это «несвоевременным».
Что же до Горчакова, то он вообще сопротивлялся наступательной тактике в Средней Азии. Милютин позднее вспоминал, что Горчаков «чуждый самых поверхностных сведений об Азии (и о Русской Америке, добавлю уже я. — С.К.), не хотел даже вникать (н-да! — С.К.) в обстоятельства, вынуждавшие нас по временам принимать военные меры на Азиатских наших окраинах, и приписывал всякое военное предприятие своеволию местных военных начальников, стремлению их к боевым отличиям и наградам (вольно же было светлейшему князю Горчакову, увешанному орденами до пупа и достигшему чина канцлера, обвинять в подобном пропыленных пограничных офицеров! — С.К.)».
И только польские волнения как-то ситуацию с места стронули. В путь двинулись отряды Черняева и Веревкина — о чем мы уже знаем.
В сентябре 1864 года Оренбургская и Сибирская линии были соединены взятием Туркестана и Чимкента. Горчаков и Милютин решили этим ограничиться, но Черняев был человеком решительным и, как пишут, склонным к авантюрам.
А почему бы и нет — в ситуации, когда грань между смелой инициативой и авантюрой провести почти невозможно? Получится, скажут: «Первопроходец». Сорвется, скажут: «Авантюрист»… И тут важно думать не о том, что скажут о тебе, а о том, как сделать лучше для Родины!
Вот Черняев и сделал. И попробовал взять самый крупный город Средней Азии — Ташкент. Но в первый раз потерпел неудачу.
Горчаков недальновидно успокаивал «европы» насчет того, что дальнейшего, мол, расширения границы со стороны России не будет. Расширяться позволялось янки на своем континенте, англичанам, французам, голландцам, бельгийцам — по всему миру. А России нельзя было шаг сделать в сторону естественных границ без того, чтобы все радетели за «общечеловеческие ценности» не подняли шум и гам…
Так что Горчаков был от «своеволия» Черняева вне себя. И резко обвинял Милютина в попустительстве, требуя наказания Черняева.
Словом, в чем-то повторялась история с Невельским с той только разницей, что судить Черняева тогда было легко — он победителем не был.
Однако Милютин резонно ответил Горчакову: «Страх ответственности за всякое уклонение от инструкции может убивать энергию и предприимчивость. Бывают случаи, когда начальник должен брать на свою собственную ответственность предприятие, которое в заранее составленной программе не могло быть предусмотрено».