Русская дива
Шрифт:
Ни тени торжества на лице, ни даже удовлетворенной улыбки. Андропов сидел под копьем Георгия Победоносца, пронзившим дракона, с той же отстраненной пустотой в светлых глазах, с какой он в самом начале заседания глянул на Кулакова.
«Так вот кого он сегодня подставил — не меня, а Кулакова!» — облегченно подумал Барский.
И Брежнев подтвердил его догадку. Он пожевал своей тяжелой челюстью и сказал Суслову таким тоном, словно Кулакова уже не было ни за столом, ни в составе Политбюро:
— Ну, ты это, Михаил… Веди заседание… Какой там следующий вопрос?
— Афганистан, — сказал Суслов. — Президент Дауд убит, и пора решать, кого мы там ставим вместо него: Кармаля или Тараки. — И повернулся к Барскому: — Вы свободны, полковник.
6
Маленький «Як-28» рухнул на
А дальше, за шершавым от торосов панцирем сибирской тундры, до самого горизонта тянется запорошенная снегом тайга, рассеченная с юга на север узенькой ленточкой временной таежной дороги — «зимником». Если когда-нибудь космонавты долетят до Венеры или еще какой-нибудь остывшей планеты, их встретит точно такой неземной пейзаж. Но именно эти три котлована Мирного и еще пять чуть северней, в Надежном, Айхале и Удачной, дают России восемь процентов годового бюджета — алмазами! А потому журналисты бывают на этом полюсе холода чаще, чем в Большом театре.
Два капитана КГБ, высокий тридцатилетний блондин Фаскин и его погодок самбист Зарцев, вывалились из самолета вслед за Рубинчиком и тут же задохнулись промороженным воздухом, который иглами проколол им легкие и заледенил влагу в носах. Следующей, через миг, мыслью была паника от ощущения своей полной — несмотря на пальто, свитера и теплое нижнее белье — наготы на этом пронизывающем, ледяном ветру. Черт возьми, как этот сукин сын Рубинчик сможет трахнуть тут очередную девку, когда даже в мае от мороза и ветра тут не гнутся колени, а пока добежишь до низенького домика аэровокзала, гениталии превращаются в ледяные кристаллы!
Впрочем, они знали его возможности. Они потратили уже месяц на этого Рубинчика, а точнее — на девочек, которых он поимел в Павлодаре, Усть-Илиме, Падуне, Костомукше, Братске, Тарко-Сале и Кокчетаве. Именно из этих сибирских и заполярных городков и поселков, от администраторш местных гостиниц, была получена информация о порочном поведении московского журналиста Иосифа Рубина, оставлявшего девушек в своем номере на всю ночь, до утра. Конечно, ни для кого не секрет, что сотрудничество с КГБ является главным условием работы гостиничных администраторов, однако и все командированные знают, как избежать их доносов — с помощью трехрублевой взятки, плитки шоколада или польской косметики. Рубинчик наверняка пользовался тем же методом, но он ошибся, полностью доверяя ему. Потому что иные администраторши, даже приняв подношение, все равно строчат свои отчеты в КГБ. И тысячи рапортов о пьянстве и разврате командированных, разъезжающих по гигантской территории СССР, ежедневно стекаются из провинций в Москву, в Особый архив Пятого (идеологического) управления КГБ, где сортируются по ведомствам, профессиям и персоналиям и хранятся, как в информационном банке. А когда у властей возникает нужда в компромате на того или иного человека, КГБ извлекает из архива эту бесценную информацию. Потому что святых, как известно, не бывает и на любого архисвятого всегда найдется какая-нибудь бытовуха — пьянка или адюльтер…
Три месяца назад Фаскин, получив из Особого архива очередной ящик материала на людей с еврейскими или «околоеврейскими» фамилиями, впервые выловил в нем два аналогичных рапорта из Павлодара и Падуна об «аморальном поведении московского журналиста Иосифа Рубина, корреспондента «Рабочей газеты», который, в нарушение правил проживания в гостинице, оставил у себя в номере девушку после 22.00». Стандартная первичная разработка показала, что Иосиф Рубин — это литературный псевдоним некоего Иосифа Рубинчика, и как только шеф Фаскина полковник Барский услышал эту характерную еврейскую фамилию, он, что называется, «сделал стойку»: тут же увидел колоссальную перспективность этой информации и, как в операциях с Кузнецовым и Раппопортом, взял это дело в свои руки. В
В результате этой подготовительной работы выяснилась примечательная картина. В Москве, в редакции, Иосиф Рубин имел стойкую репутацию прекрасного семьянина. В отличие от многих мужчин, не обременяющих себя хозяйственными заботами, он всегда отправлялся из редакции домой, нагруженный продуктами, которые он добывал либо в соседнем гастрономе, либо в редакционном буфете. И вообще, вся редакция знает, как он любит свою семью — стоит его трехлетнему сыну или семилетней дочке чуть простыть, как он срывается с работы в аптеку, или в районную поликлинику к врачам, или в гастроном за соками, медом, лимонами. Ни о каких адюльтерах или романах на стороне даже речи быть не может!
Но в командировках этот же Рубинчик вел себя совершенно иначе. Работники и работницы почти всех гостиниц, где останавливался последние годы Рубинчик, под нажимом начальников местных управлений КГБ живо вспомнили, что — да, действительно, был у них московский журналист еврейской наружности и как раз в ночь перед его отъездом у него ночевала девица. А запомнилось это им потому, что после его отъезда в номере осталась плохо застиранная простыня с пятнами крови. Ясное дело, от чего эти пятнышки…
Все дальнейшее казалось Барскому, Фаскину и Зарцеву делом элементарным: отыскать в этих городках и поселках обесчещенных Рубинчиком девиц и раздуть из этого дела громкий публичный процесс о развратном еврее-журналисте, занимающемся дефлорацией русских девочек. Уж что-что, а такую клубничку только подай прессе — журналисты покатят ее, как снежный ком, и сами вылепят образ такого жидовского монстра и Дракулы, что мир содрогнется! И сработает это лучше любой антисионистской кампании!
Но, к изумлению Барского, Фаскина и Зарцева, почти все жертвы Рубинчика из тех, кого удалось установить, оказались уже замужними. Причем браки их были зарегистрированы буквально через одну-две недели после того, как они побывали в постели Рубинчика, а сразу после свадьбы они меняли место жительства — вербовались с мужьями на северные или среднеазиатские стройки. Конечно, человек не иголка в стогу сена, и при паспортном режиме в стране Центральное адресное бюро в течение трех дней выдаст КГБ информацию о местопребывании любого гражданина СССР. Но Барский остановил своих следопытов. Вступать в прямой контакт с жертвами Рубинчика было преждевременно, потому что кто-нибудь из них мог и по сию пору быть связан с Рубинчиком любовной перепиской или еще как-то. Да и без такой связи любая из этих женщин могла простым телефонным звонком предупредить его, спугнуть и сорвать тем самым всю операцию. В то время как на этом подготовительном этапе Барскому нужно было лишь установить точные адреса всех жертв распутного журналиста и получить не столько их устные показания против него — это он всегда успеет, сколько конкретные вещественные доказательства его растлевающей деятельности.
— Нужно только взять его с поличным! — сказал Барский Фаскину и Зарцеву. — Езжайте с ним в командировку, следите там за каждым его шагом и накройте его в тот момент, когда он уляжется на очередную девицу. Но чтобы все было красиво и чисто: с понятыми, с фотографиями, с милицией. Ясно?
Им понравилась эта идея. Не скучное копание в регистрационных книгах гостиниц и ЗАГСов, а живое дело! И как удачно вышло, что очередная командировка Рубинчика — сюда, в Якутию, в эту голую тундру, где все и каждый как на ладони, как эти заиндевелые алюминиевые щиты-плакаты, торчащие по обе стороны тундровой дороги по случаю недавней апрельской поездки Брежнева по Сибири: