Русская эпиграмма
Шрифт:
2
Ночью сидел я мирно с пером в руке и работал.
Томики новых стихов всё листовал и писал.
Тихая ночь со мною стихи читала. Нежданно
В темные двери влетел, злясь и мечась, нетопырь, —
Бился в углу, трепыхал и падал на пол — и снова
Кверху беззвучно взмывал, — как исступленный, дрожа.
О, не труднее ль борьба критика с тучей стихов?
Осип Эмильевич Мандельштам
<НА АССИРОЛОГА В. К. ШИЛЕЙКО>
Путник, откуда идешь? — Был я в гостях у Шилейки.
Дивно живет человек; смотришь — не веришь очам.
В бархатном кресле сидит, за обедом кушает гуся.
Кнопки коснется рукой — сам зажигается свет.
Если такие живут на Четвертой Рождественской люди,
Милый прохожий, скажи, кто же живет на Шестой?
НА П. Н. ВАСИЛЬЕВА
в связи с кулуарными разговорами о том, что он находится под влиянием Мандельштама
(Дружеский экспромт)
Мяукнул конь, и кот заржал —
Казак еврею подражал.
<НА ПОЭТА-ПЕРЕВОДЧИКА М. Л. ЛОЗИНСКОГО>
1
Сын Леонида был скуп, и кратеры берег он ревниво,
Редко он другу струил нежное в чашу вино.
Так он любил говорить, возлежа за трапезой с пришельцем:
Скифам любезно вино — мне же любезны друзья.
2
Речи пришедших гостей заглушают шумящие краны.
Ванну, хозяин, прими, но и гостей принимай.
* * *
Делия, где ты была? — Я лежала в объятьях Морфея.
Женщина, ты солгала, — в них я покоился сам.
* * *
Нет, не луна, а светлый циферблат
Сияет мне — и чем я виноват,
Что слабых звезд я осязаю млечность?
И Батюшкова мне противна спесь:
Который час, его спросили здесь,
А он ответил любопытным: вечность!
Александр
* * *
В Неаполе митинг «друзей мира» кончился дракой и восклицаниями: «Война Австрии!»
Да, род людской неисправим:
Он жаждет мира, только мира,
И все же вечно правят им
Кулак, веревка и секира!
Иван Степанович Логинов
* * *
Мы будем ждать спокойно и уверенно слова Государственной думы. «Рус<ское> сл<ово>», 1 января 1917 года
Сама судьба ему дала
Долготерпение вола.
Его стегают чем попало,
А он мычит, что очень мало.
Эмиль Кроткий
(Эммануил Яковлевич Герман)
НА СТАРЫЙ ЛАД
Август 1917 года
«С листком суворинским — несчастье…»
«Вот те на!
Жалею о газете».
«Да… в Лету канула она!»
«Жалею я о Лете».
НА ИЛЬЮ ЭРЕНБУРГА
Он, убоясь последствий вредных,
Переменил на прозу стих,—
Вольтер — для глупых, Франс — для бедных
И Оренбург — для остальных.
* * *
Март 1917
На опрокинувшемся троне
Мятеж улегся, смел и груб.
И чернь веселая хоронит
Колосса рухнувшего труп.
Орлов растоптаны останки…
А царь в вагонное окно
Прочел на скучном полустанке
Слегка насмешливое: «Дно».
Дмитрий Николаевич Тигер
Портретная галерея