Русская философия смерти. Антология

Коллектив авторов

К. Вы приводите меня в смущение, и я не знаю, что вам отвечать; но истина есть, что сего не будет, и тело, лишенное души, лишается своих чувств.

Х. Сего-то я ответу от вас и хотел. Следственно, истинно есть, что без души мы чувств не имеем, а потому и все наши чувства происходят от нее чрез орудия тела, и тако ясно есть, что бытие наше нам чинится чувствительно чрез душу нашу.

К. Сие вы для меня толь ясно доказали, что я ничего лучше и доказательнее не слыхал. Но не могут ли вам некоторые сказать, что

чувствие происходит от крови, которая когда истекает или охлаждается, то и чувства пропадают?

Х. Сие возражение мне известно: но из сего следует, что чувства наши, или душа суть разлиянные по всей крови и по всем членам.

К. По сему мнению так является.

Х. Но ежели кто на баталии или каким другим случаем потеряет какой член, яко руку или ногу, уменьшается или в других частях его тела, или разум, или рассудок его меньше ли становится,

К. Нет.

Х. А ежели у кого пустят кровь, уменьшается ли его разум и чувства?

К. Нет.

Х. Следственно не от крови единые сии чувства происходят, но от некоего естества, которое в нас обитает и распространяет свои действия по всему телу, употребляя члены наши яко орудия к принятию чувствований, ибо не меньше душа премудра в том, кто лишен зрения или слышания, и сие токмо знаменует, что орудия сии неисправны.

К. Конечно так, и никто, кажется, противу сего спорить не может.

Х. Понеже вы согласились, что душа обитает в человеке, то где же она обитает?

К. Я истинно не могу ответствовать на сей вопрос.

Х. Ни я; но должны, кажется, мы сие стараться сыскать.

К. Да каким образом?

Х. Пошедши по степеням от того, что мы ощущаем.

К. Сие мне кажется непонятно.

Х. Может статься, что разглагольствие наше и приведет сию темную причину в некоторую ясность. А я и начинаю вопросом. Вы уже прежде согласились, что чувствия, которые мы ощущаем, не от единого тела или чего вещественного происходят, но начально от души.

К. Конечно.

Х. И в том мы согласились, что урезание единой части не отнимает чувствия других частей и не делает помешательства разуму?

К. Точно так.

Х. То и кажется, что душа есть разлиянна по всему телу, но как скоро отрезывается какая часть, то она отступает в другую?

К. По сим обстоятельствам так является.

Х. Мы также в разглагольствии своем видели, что тело, лишенное души, чувств уже не имеет?

К. Конечно, так.

Х. Но каждого ли члена усечение производит изгнание души из тела, яко ежели у кого отрубят палец?

К. Нет, но отсечение или повреждение главных членов, яко головы или прободение сердца и подобное.

Х. А почему не ясно ли, что душа должна токмо обитать в наших главных членах, которые вы наименовали, и в подобных?

К. Сие кажется неоспоримо.

Х. Прежде уж мы согласились, что усечение небольших членов, яко руки и ноги, не лишает

человека рассудка.

К. Конечно так.

Х. А напротиву того, многие опыты доказывают, что приключившиеся припадки в голове лишают нас разума.

К. Сие самая правда; да и случающиеся в самых горячках, когда жар великий отягощает голову, тогда нас не токмо в беспамятство, но и в изумление приводит.

Х. А посему, кажется, и можем мы заключить, что хотя душа чувствованиями своими и все тело занимает, но главное ее седалище или престол есть глава человеческая, яко знатнейшая часть тела.

К. Я всегда так слыхал, да и быть инако не можно.

Х. Народные мнения суть часто на глубоком испытании основаны, но поступаю далее. Видал ли кто душу, и какой она фигуры?

К. Как, государь мой, сему можно быть, понеже душа есть дух, не имеющая видимой нами плоти!

Х. Но если отсечется часть от тела, отсекается ли часть и ее, или, когда трепанируют голову, повреждается ли она?

К. Я думаю, государь мой, что она не убавляется.

Х. А если она не убавляется никаким отсечением, ибо она есть неудобна ко всякому разделению.

К. Так кажется.

Х. Но что есть знаки мертвеца, то есть лишенного души человека?

К. Сие есть бесчувствие.

Х. Нет ли еще других признаков?

К. Наконец тело зачнет согнивать, развалится и исчезнет.

Х. Но согниение есть не что иное, как раздробление частей, яко все любомудрые признают.

К. Сие мне кажется справедливо, ибо, пока части целы и здоровы пребывают, по тех мест нет согниения; но как скоро оно начнется, то и тело раздробляется.

Х. Душа же, как мы уже исследовали, не имеет частей, а потому и не может раздробиться, а не могши раздробиться, не может и исчезнуть, ибо она есть бессмертна.

К. Вы подлинно, государь мой, начавши от вещи, которой никто оспорить не может, из самого простого положения довели показать ясно, что душа не может быть инако, как бессмертна в человеке.

К. Вы так обстоятельно о чувствиях души человеческой изъяснили в прежде сказанном вами, что едва остается ли вам что сказать о другой причине вашего уверения, которые – вы сказали, были собственные ваши чувствования.

Х. Нет, государь мой, хотя я нечто и сказал, но много еще остается к тому прибавить.

К. Весьма желаю я сие слышать.

Х. Простите мне, если я для сего несколько назад поввращуся.

К. Охотно.

Х. Когда вы видите мужа или жену, престарелого или младенца, различаете ли вы между причинами видов ваших?

К. Без сумнения.

Х. А когда вы видите лошадь или корову, различаете ли?

К. Конечно.

Х. Так же мню, когда вы видите церковь, или дом, или крестьянскую хижину?

К. Сие уже не идет к вопросу.

Х. Так же, без сумнения, различаете между большим и малым?