Русская гейша. Во имя мести
Шрифт:
Они начали что-то бурно обсуждать, причем Тимур не мог устоять на месте и без конца двигался. То он подходил к станку и привычно опирался на него, то разгуливал по классу пружинящей походкой, то садился на корточки, то резко соскакивал и замирал, изогнувшись гибким стройным телом. Ирина Николаевна не обращала на его беспрерывные движения внимания и что-то тихо и быстро говорила ему, двигаясь за ним по пятам. Я, увидев, что они заняты важным разговором, не стала мешать и пошла переодеваться.
«Надо же какой артистичный парень, – думала я, натягивая свитер и поправляя сбившиеся волосы. – Интересная внешность. Очень красив! Надо спросить, когда он выпустился».
Я
– Так я пойду? – спросила я.
Они перестали о чем-то спорить и развернулись ко мне с такими лицами, как будто видели меня впервые.
– Ах, да, Танюша! – спохватилась Ирина Николаевна. – Ты вот что, приходи завтра в это же время. Успеем до твоего отъезда еще разок порепетировать.
– Договорились, – улыбнулась я. – А ты, Тимур, когда окончил? – торопливо спросила я.
– Три года назад, – ответил он и улыбнулся в ответ, показав нереально белые зубы. – Я, кстати, тоже в столице работаю в одном танцевальном шоу.
– Да что ты? – изумилась я. – И в каком?
– В эротическом, – недовольно проговорила Ирина Николаевна. – Я ему говорю, что это до добра не доведет. И лучше вернуться в родной город и заняться чем-нибудь стоящим.
– Успею еще вернуться, – засмеялся Тимур. – Телефон не дашь? – неожиданно спросил он. – А то мало ли! Все-таки землячка. Но если не хочешь, то не настаиваю.
– Почему же? Записывай, – спокойно ответила я. – И звони в любое время.
Мы вернулись в Москву сразу после Рождества. И Степан начал активно уговаривать меня поселиться вместе.
– Считай, я твой официальный жених, – смеялся он, но глаза были серьезные.
– Это почему еще? – хмуро отвечала я.
– Как же! Ведь уже познакомился с родителями, и даже им понравился! – настаивал он. – К чему тебе жить одной в этой большой квартире? Перебирайся ко мне и можешь вообще не работать. Будешь мне щи варить.
«Как бы не так! – думала я. – Только работа появилась, а я снова дома засяду. Да еще и с нелюбимым мужчиной».
То, что я не любила Степана, хотя и очень хорошо к нему относилась, не вызывало у меня никаких сомнений. Я – по-прежнему любила Петра и уже не старалась задавить в себе это чувство.
– Давай подождем, – ответила я. – Поработаю, посмотрю, что к чему. А там видно будет. Мы ведь и так много времени проводим вместе!
«К западу лунный свет Движется. Тени цветов Идут на восток».В середине января начались занятия в моей танцевальной студии. Я назвала ее «Нодзоми», что в переводе с японского означает «надежда». Записались, в основном, конечно, девочки. Но пришло и несколько мальчиков. Я решила, что для начала наберу детей от десяти лет. Для занятий нам выделили актовый зал и магнитофон. В принципе, меня это устраивало, так как была возможность репетировать на сцене. Для детей это являлось отличной практикой сразу привыкать к сцене и не бояться ее впоследствии. Занятия проводились два раза в неделю по два часа. Начинались они в шесть вечера. Я привезла из дома все конспекты лекций и тщательно готовилась к каждому уроку, заранее выстраивая его и составляя план. Дети, посещавшие мою студию, были хорошо воспитаны, и с дисциплиной проблем не возникало. Постепенно я втянулась в работу, ученики привыкли ко мне, и все
Многие родители пожелали со мной познакомиться. И мне польстило то, что почти все они обращались вначале ко мне на японском, принимая меня за свою соотечественницу.
«Как хорошо, что я так нарядно одета!» – думала я, машинально поправляя ворот дорогой шелковой блузки ярко-лазоревого цвета с вышитыми вручную белыми водяными лилиями.
После концерта в кабинете директора был организован небольшой фуршет. Присутствовали, кроме Михаила Феликсовича, два господина и дама. Он зачем-то решил пригласить меня. Я вначале упиралась, но он сказал, что я украшу встречу, как нежный цветок водяной лилии украшает поверхность темного пруда. Я рассмеялась и согласилась.
– Господин Кобаяси с супругой и господин Ито, – представил Михаил Феликсович.
– Комбан ва [20] , – поздоровалась я почему-то по-японски.
И мужчины радостно осклабились, кивая мне.
– Добрый вечер! – в один голос воскликнули они на вполне сносном русском языке.
И я невольно рассмеялась. Но супруга Кобаяси смотрела на меня холодно, поджав и без того тонкие губы. Я улыбнулась и ей, решив быть любезной со всеми. Она не ожидала такого дружелюбия и надменно вскинула голову.
20
Комбан ва (япон.) – добрый вечер
«Ну и задавака! Подумаешь, жена высокопоставленного чиновника! – подумала я. – Зато я молода и красива!»
– Прошу, господа, – пригласил Михаил Феликсович всех к столу.
Гости расселись. Но я почему-то осталась на месте и предложила поухаживать за мужчинами. Сработала привычка общения с гостями госпожи Цутиды. Михаил Феликсович удивленно на меня глянул и с радостью согласился. Я разлила теплое, как положено, сакэ в маленькие чашечки и поставила на стол закуски. В руки так и просился сямисэн. А в ушах почему-то звучала инструментальная мелодия «Такинагаси», разученная мной перед отъездом в Россию.
Выпив сакэ, мужчины расслабились и еще раз поздравили с праздником «милых дам». Госпожа Кобаяси изобразила на худом бледном лице неописуемую радость. Мне нравилось, что она, в основном, помалкивала. Как потом выяснилось, она почти не говорила по-русски, в отличие от ее мужа, секретаря посольства, который щебетал, не переставая. Господин Ито заведовал крупной русско-японской фирмой, занимающейся поставкой и обслуживанием бытовой техники фирмы Sony, и тоже хорошо знал русский язык. Они оба периодически поглядывали на меня с интересом. И я мгновенно преобразилась под их взглядами. С лица не сходила безмятежная улыбка, и так и казалось, что оно покрыто слоем белил, голос звучал нежно и мелодично, движения стали плавными и грациозными. Я периодически наклонялась к ним по очереди и предлагала подлить сакэ. На какой-то миг возникло непреодолимое желание немного пошутить, и я поддалась ему.