Русская готика
Шрифт:
– Виктор Сергеевич, что случилось? – спросила девушка.
Он повернулся. Прическа сбилась, глаза блестели словно две лампочки, но на губах была нормальная улыбка. Почти нормальная.
– Я тут немного намусорил. Будь любезна, прибери, пожалуйста, а я пройдусь.
Секретарша кивнула. Она была уверена, что сейчас он накинется на нее и начнет бить головой о стену.
Виктор взял со спинки стула пиджак и вышел из кабинета, насвистывая. В ближайшем салоне связи он купил новый сотовый и тут же подключил его.
Лида подошла к машине, стоящей
Машина развернулась и миновала пост охраны со шлагбаумом. Лида бросила сумку на заднее сиденье и пристегнулась, отвернувшись в окно. На ее щеках был румянец. Обычно он появлялся в моменты, когда градус гнева превышал норму. Лида была зла. Чертовски зла. Ее так и распирало от ярости.
Отец наорал на нее. В первый раз в жизни – раньше, что бы ни случилось, он себе подобного не позволял. Во всех конфликтах они находили общий язык гораздо легче, чем с матерью. Казалось, что это их сближает и лишний раз доказывает, что Лида – папина дочка (значит, все было только фикцией?). Эта истерика отца неоправданна, бессмысленна… Лида чувствовала себя униженной – точно ей при всем честном народе отвесили оплеуху. Что плохого в том, если она поедет повидать мать, скажите на милость?
Мерзкая дрянь!!!
Это уже ни в какие ворота не лезет. Похоже, ее отец начинает сходить с ума. Как же иначе объяснить его вспышку? Накануне Лида нашла его на кухне, сидящего в темноте с таким лицом… словом, она подумала, что с ним плохо… А сейчас еще и это. Грязное несправедливое оскорбление от человека, которого Лида считала примером для подражания.
Машина выехала на проспект, и шофер – молодой парень, поглядывающий на хмурую девушку, кусающую губы, – прибавил газу. Лида смотрела наружу, видя лишь смазанный фон, образуемый проносящимися мимо автомобилями, и сражалась со слезами. В горле появлялся ком, и начинало щипать в носу всякий раз, когда она вспоминала рев отца в трубке.
Нет уж, теперь я назло поеду, решила Лида после разговора. В другой ситуации такого протеста в ней бы не возникло. Ну, поспорили бы они, ну и что? Сейчас же она просто не может послушаться…
Мерзкая дрянь!!! Не смей мне перечить!!!
«Ну и подонок! Скот! Как можно мне такое говорить?» Лида швырнула трубку телефона на диван и несколько минут мерила комнату шагами, пытаясь успокоиться. Она ждала, что отец перезвонит, но ничего не дождалась. Ох, она бы высказала ему все… Он получил бы такой ответ…
Поняв, что продолжения разговора не будет, Лида решила, что сегодня дома не останется. Она поедет. Пускай отец, вернувшись, хоть всю квартиру разнесет в щепки. Ей плевать. Собрав все необходимые вещи в спортивную сумку, Лида вызвала шофера. Тот появился через десять минут – и за это время девушка вся извелась. Ей чудилось, что отец сейчас откроет дверь квартиры и закатит ей скандал. Лида поняла: она боится. Как только
– Сделаю крюк, – сообщил шофер.
Лида повернула к нему голову, толком не расслышав.
– Пробка, – сказал он, указав вперед. Машина свернула на боковую улицу и помчалась в тени серых пятиэтажных домов. Лида не возражала.
«Ладно, позже мы поговорим, – решила она, – и о «дряни», и о том, перечить или нет…» Она подумала о матери, которая, по ее мнению, никогда не оценивала отца по-настоящему. А может, дело вовсе не в этом – не в материных капризах? Знает ли она что-нибудь такое про него, о чем Лида не имеет представления? Хороший вопрос, на миллион рублей. Между ними бывали стычки, иногда очень жесткие; родители будто стремились нанести противнику как можно больший моральный урон, они были безжалостны. Лида, как правило, не занимала ни одну сторону, хотя симпатии ее принадлежали отцу. Одно время девушка считала, что зачинщик скандалов ее мать, и была зла на нее (пусть никогда и не говорила об этом). Сейчас Лиде начало казаться, что она неверно оценивала расклад сил. Может быть так, что мама только защищалась? «Выходит, я ничего о нем не знала… И об этих… причудах… С тех пор, как появился особняк, все стало ненормально».
– У вас есть закурить? – спросила Лида у шофера.
– Крепкие. – Он вынул из нагрудного кармана пачку сигарет.
– Без разницы.
Лида запустила пальцы в пачку. Оказывается, бывает, что не так и просто достать сигарету. Девушка обругала себя и улыбнулась водителю.
Он же отметил про себя, что эта потрясающая блондинка еще красивее, когда злится.
Наталья вернулась на стройплощадку в восемь пятнадцать вечера, чувствуя себя уставшей на все сто процентов. Григорьев позвонил и сообщил, что на сегодня работы закончены и все уезжают.
Пространство вокруг особняка все больше обживалось людьми. Стройматериалов прибавилось. Экскаватор начал рыть траншеи для прокладки ветки водопровода. Завтра приедет кран, чтобы ставить столбы для электрокабелей и поднимать на крышу новую кровлю. Повсюду на пологом холме виднелись следы от грузовиков. У западного края площадки уже высится приличная куча мусора, включая спиленные деревья. Когда Наталья появилась у дома, Старостин и еще пять мужиков обрубали топорами ветви с лежащих стволов и носили их к старому грузовичку. Старостин поздоровался с ней, остальные хмуро оглядели новую «хозяйку», дымя сигаретами и продолжая работать.
– Нам разрешили взять все, что нам понадобится, – сообщил старик. – А ветви хоть зимой пригодятся для печки, когда отопление отключают. Или еще для чего – найдем.
Наталья кивнула и поглядела через плечо. Рядом с особняком из машин остался только экскаватор – уснувший железный мастодонт, выкрашенный желтой краской. Ковш, выпачканный в земле и глине, уперся в траву, вонзил в дерн зубы.
– Там вон еще кирпичики кое-какие целые валяются. Мы возьмем?
– Да, пожалуйста, – ответила Наталья.