Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири

Резников Кирилл Юрьевич

Гей ты, верный наш слуга, Керибеевич, Аль ты думу затаил нечестивую? Али славе нашей завидуешь? Али служба тебе честная прискучила? Когда всходит месяц — звезды радуются, Что светлей им гулять по поднебесью; А которая в тучку прячется, Та стремглав на землю падает... Неприлично же тебе, Керибеевич, Царской радостью гнушатися...

Узнав же, что кручина Керибеевича связана с прекрасной Аленой Дмитревной, и не подозревая, что красавица в церкви Божией перевенчана, царь решает помочь добру молодцу но без принуждения девушки к замужеству:

И

сказал смеясь Иван Васильевич: «Ну, мой верный слуга! я твоей беде, Твоему горю пособить постараюся. Вот возьми перстенек ты мой яхонтовый Да возьми ожерелье жемчужное. Прежде свахе смышленой покланяйся И пошли дары драгоценные Ты своей Алене Дмитревне: Как полюбишься — празднуй свадебку, Не полюбишься — не прогневайся».

Ободренный Керибеевич пристает к Алене Дмитревне, начинает целовать-уговаривать. А соседушки смеются, кажут пальцами. Красавица прибежала домой без фаты, простоволосая. Муж её, молодой купец Степан Парамонович, по прозванию Калашников, посылает за меньшими братьями. Говорит им, что завтра пойдет на кулачный бой, биться до смерти с царским опричником.

...Над Москвой златоглавою золотая заря подымается. На Москве-реке бойцы собираются. Приезжает царь с дружиною. Клич велит кричать для бою одиночного. Вышел в круг удалой Керибеевич, ожидает противника. Ни один боец не тронулся. Тут выходит Степан Парамонович.

Керибеевич стал расспрашивать, какого он роду-племени. Говорит купец, что он Степан Калашников, не позорил он чужой жены и что биться им до смерти. В грудь ударил его Керибеевич, в грудь вдавился крест у Калашникова. Размахнулся Степан Парамонович и ударил в висок ненавистника. Тот упал на холодный снег. И, увидев то, Иван Васильевич повелел привести купца. Стал спрашивать, случайно убил или с умыслом. Отвечает Калашников: «Я убил его вольной волею. А за что, скажу Богу единому». Просил не оставить милостью малых детушек, молодую вдову и братьев меньших. Царь сказал в ответ:

Хорошо тебе, детинушка, Удалой боец, сын купеческий, Что ответ держал ты по совести. Молодую жену и сирот твоих Из казны моей я пожалую, Твоим братьям велю от сего же дня По всему царству русскому широкому Торговать безданно, беспошлинно, А ты сам ступай, детинушка, На высокое место лобное, Сложи свою буйную головушку.

Конец как в старинной народной песне: над могилой Степана Парамоновича крест кленовый поставили; и проходят мимо люди добрые: старик пройдет — перекрестится, молодец — приосанится, пройдет девица — пригорюнится. Но есть нюанс, и он из Карамзина; речь идет о посохе Ивана Васильевича:

...Вот об землю царь стукнул палкою, И дубовый пол на полчетверти Он железным пробил оконечником.

В «Истории» Карамзина [134] царь «острым жезлом своим» пригвоздил ногу Ваське Шибанову, посланцу Курбского, «острым жезлом» смертельно ранил сына Ивана — «сильно ударил им царевича в голову». Тему с царским посохом развернул в своем творчестве А.К. Толстой. Иван Грозный, губитель лучших родов, подавлявший все благородное и взрастивший подлую опричнину, вызывал у него негодование. Возмущало его и общество, допустившее произвол тирана. В предисловии к «Князю Серебряному» Толстой пишет:

134

Эпизоды с посохом легендарны. Шибанов, посланный Курбским в Юрьев, был арестован, доставлен в Москву и казнен; держался он с редким мужеством. Роль посоха в сыноубийстве — одна из версий, подругой версии — царевич Иван умер от нервной горячки через 11 дней после «разговора» с отцом (Скрынников Р.Г. Иван Грозный, М.: ACT, 2001).

«В

отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории... Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования».

Об эпохе Грозного Толстой написал повесть «Князь Серебряный» (1862), драму «Смерть Иоанна Грозного» (1866) и две баллады — «Князь Михайло Репнин» и «Василий Шибанов» (1840-е гг.). Любовная интрига в «Князе Серебряном» сейчас кажется сентиментальной, но в XIX в. она трогала сердца, особенно, как отмечал Толстой, простых людей. Что касается образа царя в повести, то он согласуется с описаниями Карамзина. Для самого Толстого человеческие качества государя имели главное значение, и он Грозного решительно осудил. Обстоятельствам его смерти Толстой посвятил пьесу «Смерть Иоанна Грозного». В пьесе выдвигается версия, что Иван Васильевич был, по существу, убит Годуновым, знавшим, что царь умрёт, если его разволновать. Версию эту никто из современных историков не разделяет.

Баллады «Князь Михайло Репнин» и «Василий Шибанов» можно отнести к лучшим образцам русской исторической поэзии. Князь Репнин у Толстого предан царю, но ставит честь выше жизни. Когда Грозный в компании хмельных опричников затевает на пиру шутовской маскарад и заставляет Репнина надеть маску, князь решительно отказывается:

Тут встал и поднял кубок Репнин, правдивый князь: «Опричнина да сгинет! — он рек, перекрестясь. — Да здравствует вовеки наш православный царь! Да правит человеки, как правил ими встарь! Да презрит, как измену, бесстыдной лести глас! Личины ж не надену я в мой последний час!» Он молвил и ногами личину растоптал...

Царь пронзает Репнина жезлом (на самом деле князя убили через несколько дней) и начинает раскаиваться: «Убил, убил напрасно я верного слугу, || Вкушать веселье ныне я боле не могу!» Князь Михайло Репнин и князь Никита Серебряный были любимыми героями Толстого; в их лояльности и правдивости видел он свой идеал подданного — друг молодости Александра II, он сразу после коронации ушёл в отставку, чтобы заниматься искусством и служить государю правдой. Царю он писал: «Говорить во что бы то ни стало правду». Толстой находил героев и среди простых людей. В балладе «Василий Шибанов» Василий — стремянный Курбского соглашается отвести письмо князя-изменника в Москву и передать прямо в царские руки. Курбский предлагает рубли в награжденье, на что Василий отвечает просто: «Тебе здесь нужнее твоё серебро, || А я передам и за муки || Письмо твое в царские руки». Курбский для Толстого становится отвратительней Грозного. Шибанов же отвозит письмо и вручает его царю:

«Подай сюда грамоту, дерзкий гонец!» И в ногу Шибанова острый конец Жезла своего он вонзает, Налёг на костыль — и внимает: Шибанов молчал. Из пронзенной ноги Кровь алым струилася током, И царь на спокойное око слуги Взирал испытующим оком. И молвил так царь: «Да, боярин твой прав, И нет уж мне жизни отрадной, Кровь добрых и сильных ногами поправ, Я пёс недостойный и смрадный! Гонец, ты не раб, но товарищ и друг, И много, знать, верных у Курбского слуг, Что выдал тебя за бесценок! Ступай же с Малютой в застенок!»

Шибанов погиб в застенке, славя Курбского и прося Бога его простить. Предсмертными словами Василия была молитва за царя и за Родину: «За грозного, Боже, царя я молюсь, || За нашу святую, великую Русь, || И твёрдо жду смерти желанной!» || Так умер Шибанов, стремянный». Те же чувства, что Толстой, испытывал к подвигу Шибанова Ф.М. Достоевский. В статье «Пушкин, Лермонтов и Некрасов», опубликованной в «Дневнике писателя» от декабря 1877 г., говоря об отнюдь не рабском характере русского народа, он приводит версию рассказа о Шибанове, близкую балладе Толстого. Внутреннее достоинство подобного раба, по словам Достоевского, воспел и Лермонтов в «Песне о купце Калашникове». Эти образы Достоевский рассматривает в единстве русского народного характера: