Русская Калифорния. С Югом против Севера
Шрифт:
Постфактум я подтвердил и одобрил пиратские действия тандема Корнилова-Нахимова и дал отмашку восславить геройских адмиралов, не получивших ЗДЕСЬ то всенародное обожание, какового вдосталь хватило Владимиру Алексеевичу и Павлу Степановичу в моей реальности, после подвигов и гибели на севастопольских бастионах. А тут прожили флотоводцы уже на семь лет более и хотя вместо океанских эскадр ведут в бой по ночам минные катера, на судьбу отнюдь не жалуются. Во всяком случае мне так докладывают «смотрящие» за Русским Экспедиционным Корпусом. В базирующуюся на Мемфис речную флотилию спешно добавили катеров и пушек для довооружения пароходов. Клял себя последними словами, что больше года о водной артерии, стратегической между прочим, даже и не думал, полагая «битву за Миссисипи» исключительно делом конфедератов. А тут вон как вышло – на утопленных отважными миноносниками пароходах погибли несколько сотен моряков и солдат армии САСШ, а военных грузов сколько «булькнуло», вообще трудно подсчитать.
К началу октября 1862 года речная флотилия Конфедерации на Миссисипи насчитывала полтора десятка вооружённых пароходов и 34 минных (минно-шестовых, так точнее) катера. Катерники, по полной использовали малошумность паровых двигателей и ночами уходили вверх по реке, занимаясь постановкой специально разработанных учениками Якоби «речных мин». Два катера во время таких рейдов были взорваны экипажами, дабы не достаться врагу. Один после заклинивания двигателя, а второй – сильно пострадал после взрыва парохода янки, набитого банками с керосином. Фото геройских моряков, попавших в плен, но исполнивших воинский долг и не утерявших чести, разумеется, украсили первые полосы газет КША и Российской империи. Один из катеров был «именной», снятый с «Томска» и теперь, «рассекреченный» именовался не иначе как «героический минный катер Николай Парфёнов». Представляю, как томский купчина сейчас гуляет – его фото, аки жертвователя на флот, наряду с моряками в газетах пропечатано!
– Ваше величество, – адъютант, полковник Плеханов, тактично постучал в дверь кабинета, – мастера Ершов и Патокин принесли опытные образцы.
– Прекрасно, пусть проходят. Да, Дмитрий Дмитриевич и вы останьтесь, как опытный офицер, Кавказ прошедший, выскажете своё мнение.
Оружейных дел мастера, с месяц как разменявший шестой десяток Василий Ершов и девятнадцатилетний талантище Савелий Патокин, вырванный из лап нищеты и беспросветности программой по поиску и направлению на обучение перспективных крестьянских детей. Савелий за тягу к знаниям в двенадцатилетнем возрасте был «изъят» из семьи говоря языком 21 века «по ювеналочке». Ибо отец его, человек строгого нрава, придерживающийся «старины» ни в какую не желал выходить из крепостного состояния и не в силах «пойти против царя» (запретить детям посещение школы) драл после уроков нещадно «грамотеев», набирающихся скверны и гадости в книгах со срамными рисунками. Где в учебниках старый Патокин нашёл срамное, я так и не понял. Вроде и не сектант какой папаша Савелия, но на Руси всяк со своей придурью живёт. Попав по «наводке» учителя, пожалевшего избиваемого неистовым родителем мальца, в Императорские Технические классы, Патокин младший сразу же обнаружил недюжинный талант к черчению и изобретательству. А к семнадцати годам оказался в «Закрытом Бюро» специализирующемся на стрелковом оружии…
Как всякий альтернативщик, «подсевший» на русско-японскую войну, я не только знал как «Отче наш» тактико-технические характеристики кораблей Соединённого флота и Тихоокеанских эскадр, но и немало времени провёл, изучая чертежи «мосинки», пулемёта «Максим» и классической полевой трёхдюймовки. С нынешней абсолютной памятью, повторить те чертежи оказалось делом достаточно простым. Другой вопрос – а потянет ли нынешняя промышленность такое «прогрессорство», да и так ли сие необходимо? Если пулемёт и полевая пушка были отложены «на потом», то винтовку, после долгих раздумий, решился таки «украсть» у Сергея Ивановича, пока ещё тринадцатилетнего подростка. Ничего, создадим ему потом все условия, – твори, Мосин, дерзай, изобретай!
Начать разработку и внедрение многозарядной отечественной винтовки на четверть века раньше дело непростое. Однако ж не зря калифорнийское золото в российскую промышленность «впрыскивалось» точечно. Современные патронные и пороховые заводы, принадлежащие Путилову и Компании, по сути, императорской фамилии (моя там доля 99, 9%, но промышленник на первом месте, пускай, заслужил талантом организатора) выстроены в Казани, Сестрорецке, Москве, Киеве, Константинополе-Тихоокеанском. Есть там линии и под производство металлического патрона. Да, нужда в магазинной винтовке есть. А что расход боеприпаса резко вырастет – чушь.
…«Сегодня наша рота снова прикрывает отход бригады. Хотя какая к чертям рота – 63 человека. Одно хорошо – патронов арьергарду не пожалели, батальонный командир велел отсыпать сколько унесём. Лукавил, конечно, Василий Васильевич, – вышло штук по 70 на брата, да было у меня в заначке с полста. Как подумаю – поначалу полтораста патронов казались ненужным грузом, каковой к концу войны если и расстреляется, то большей частью по бутылкам, а не по неприятелю. Если взять роту в 120 человек, перемножить на 150, получим 18 тысяч прицельных выстрелов на ограниченном участке фронта в короткое время. Ну и кто выживет в таком случае во вражеской колонне? Реальность оказалось далека от теоретических изысков. Первый же бой на «линии Ли» где нас, новичков «обкатывали», подготавливая к настоящей войне, обошёлся для меня почти в три десятка выстрелов «в белый свет». Остальные, завидев в отдалении разъезд янки, примерно на расстоянии версты, может чуть менее, палили столь же яростно, но, увы – безрезультатно. Если брать на круг, на всю команду, под тысячу патронов истратили, а кавалерия Севера ускакала без потерь, так и не удостоив нас ответной стрельбой. Стыдно было глаза поднять на всё понимающего поручика Львова, служившего в армии Конфедерации советником и опекавшего сменяющиеся на передовой позиции «русские роты»…
…Неделю «отходили» после «луисвиллской мясорубки». Пили страшно. Я выдержал три дня, на большее не хватило здоровья. Отлёживался. Страшно когда на позицию прёт с тысячу вражеских солдат, а противостоит им полторы сотни стрелков. Патроны улетают мгновенно, потому пока янки не приблизилось до трёхсот шагов, без команды не стреляем, только снайперы выбивают командиров и знаменосцев. Ротный командует: «четыреста, триста пятьдесят, приготовиться»…
Тут за спиной бахают, всегда внезапно и всегда страшно, три древних орудия, как рассказывал артиллерийский офицер Ильин, спешно закупленных КША на пожертвования, в Европе.
Но древние то древние, а янки остановились. Началась ружейная стрельба без команды, ротный выматерился, но и сам взялся за «константиновку». Неприятель, обнаружив, что за нами есть батарея, потерял всякую охоту к наступлению, попасть под картечь приятного мало. Спешим воспользоваться заминкой, на триста с небольшим шагов при должном опыте можно бить вполне успешно. Новичков подводят торопливость и нервы, надёжная «константиновка» при грубом обращении и судорожном дёргании затвора частенько клинит после 15-20 выстрелов кряду. А когда надо отбить атаку, выпуливаешь заряды в сторону наступающих, едва ли не со скоростью митральезы…
…когда узнали об оставлении Ричмонда, первая мысль – как там «добровольцы», читали в газетах Конфедерации о страшных потерях в Русском Корпусе. Пишут газетчики, что янки полегло впятеро больше, но оттого ничуть не легче на душе. Николая увезли в русский госпиталь Нэшвилла, воспалилась рана. Боюсь, пойдёт зараза дальше, – отпилят хирурги Николе простреленную ногу, не станут возиться при таком количестве раненых. Обидно только-только получив первый офицерский чин выйти в отставку по инвалидности в двадцать лет то. Из восьми сотен первого состава батальона, выбыло более половины. Мы теперь ветераны, учим «молодых» не бравировать друг перед дружкой, не закуривать картинно, встав из окопа, а когда атаку отбиваешь бить в цель, а не в «направлении неприятеля», не частить, правильно распределять запас патронов. Если бы не Русско-Американская Компания, «подбросившая» неделю назад десяток ящиков с боеприпасами, ходили бы как суворовские чудо богатыри – в штыковые. Зато теперь нас и выставляют прикрывать отход. Колонны гражданских жителей, покинувших родной штат Кентукки растянулись на десятки вёрст. Конфедераты как будто из железа сделаны – не унывают, даже отступая, используют всякую возможность для засады и задержания неприятеля. Вот и нам предстоит продержаться у пересохшего пруда (плотина разрушена) не менее двух часов. Наши Фермопилы, только не 300 спартанцев, а 63 русских добровольца. Хреново если северяне пойдут вдогон не разъездом в полтора десятка разведчиков, а сразу эскадроном. Тогда хана. Но нет, выскочили десятка два всадников, осматривают в подзорную трубу окрестности, мы в кустах. Вчетвером, – передовой секрет. До янки шагов пятьсот, но нам то и надо – пошуметь, напугать, заставить отступить, выиграть время. Бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах!!!
Один слетел с лошадки, второй вроде ранен, видно как схватился за бок. По нашим кустам, точнее в сторону кустов открыли беспорядочную стрельбу. Раскатились из кучи, рассредоточились, не отступают. Опытные, гады, поняли, что их больше. Бах-бах-бах. Ещё один свалился. Это наверняка Фёдор отличился. По нам стреляют…
Подключился второй секрет. Так, отходят сволочи. Что имеем – зацепили трёх или четырёх вражин, получили передышку, на полчаса минимум. И расстреляли кто 5 кто 10 патронов. Я, к примеру, только четыре»…