Русская канарейка. Голос
Шрифт:
— Ты чему улыбаешься? — спросил Натан.
— Да так… Вспомнил случай, когда Иммануэль молился в венецианской церкви за благополучный рейс «Победительницы Адели»… Если не ошибаюсь, после молитвы он отправился в бордель?
Натан хмыкнул.
— Причем можно поспорить, что сделал раньше. Мне он говорил: «Я так нервничал, доползет ли до наших палестин эта старая калоша… Необходимо было отвлечься».
— Я вот только не в курсе, — все так же, на улыбке продолжал Леон безмятежным тоном, — занимался он оружием в последние годы? Он ведь успешно вкладывал деньги в самые разные проекты, а? Были среди них… э-э… стратегические?
Интересно,
Вслух он сказал:
— А я бы не прочь выпить кофе, если удастся высвистать нашу вооруженную девицу. И впредь умоляю тебя навещать этот семейный мемориум без меня.
Леон засмеялся и поднял руку, пытаясь привлечь внимание кого-нибудь из запаренных официантов.
— Что касается оружия, — продолжал Натан, якобы отзываясь на вопрос, но, как обычно, уклоняясь от прямого ответа, — так оно и сейчас течет рекой, вот разве уже не совсем к нам, и нам уже не очень этого хочется.
— На днях заглянул в «Вашингтон пост» и читаю: «Мы озабочены тем, что оружие из Ливии и Ирана с угрожающей скоростью распространяется в Сирию, Египет, в Ливан, на Синай и в Газу…» — кажется, так. «Мы» — это ООН. Очередной доклад.
— ООН… пф-ф! — фыркнул Натан. — Эти-то перманентно в стадии «озабоченности». Такая рыхлая старая вдовица в Альцгеймере, не способная шевельнуть ни одной конечностью, даже когда вонючий сброд волочет по улицам Бенгази посла великой державы, на каждом углу насилуя его, уже мертвого… Вот теперь западные говнюки нюхнули аромат цветочков милой их сердцу «арабской весны», к которой сами приложили лапу. Они еще не представляют себе ее зрелые яблочки. Впрочем, им уже и деться некуда: что бы они сейчас ни предприняли, конец один — гибель очередного великого, глупого, высокомерного и развращенного Рима… Неплохо играет, а? — заметил Натан, кивая на рояль. — Но и он, бедняга, смотри, как потеет…
Леон улыбнулся, в который раз дивясь наблюдательности Натана. Пианист и правда потел и в паузах пользовался платком, тоже, кстати, белым. Доставал его откуда-то из-под зада, вытирал потный лоб и опять подсовывал то под правую, то под левую ягодицу, хотя мог положить и на рояль — это было бы куда приличнее. Сам Леон заметил манипуляции с платком под задницей во второе свое посещение кафе и в гораздо более созерцательной обстановке. От Калдмана же, в каком бы напряжении он ни был, никогда не ускользали движения, жесты и даже взгляды окружающих в радиусе нескольких метров.
— Вообще же, у нас все по-прежнему, — продолжал Натан. — Говоришь — «Вашингтон пост». Странно, что ты еще просматриваешь прессу. Не удивлюсь, если ты вообще перестал следить за новостями, после того как похерил старых друзей…
Выдержал паузу в ожидании реакции собеседника, не дождался и подхватил нить собственных слов:
— И правильно! Ближний Восток — гниющая куча падали. Персы в свое удовольствие фаршируют оружием «Хизбаллу» и ХАМАС, шииты по традиции режут суннитов и наоборот; саудиты, салафиты и «Братья-мусульмане» грызутся за сферы влияния в странах Персидского залива… Что еще? Так, мелочи: глобализация джихада, подготовка боевиков в каждой подворотне, каждая новая группировка объявляет главную богоугодную цель: стереть нас с карты мира. При этом в сирийской резне уже погибло втрое больше арабов, чем за все наши с ними войны, но, как говорила моя бабушка, «кому мешают ваши маленькие семейные радости?»… — Он вздохнул: — Ненависть, мракобесие и кромешный ужас. Видал вчерашнюю новость: чик-чик, и голова британского полицейского падает на травку ухоженного газона:
Калдман бросил взгляд на левое запястье, решив, что еще минуту-другую можно отдать на светские новости. И тем же легким, светлым, слегка рассеянным тоном продолжал:
— Ну, и прочие приятные вести: медики «Аль-Каиды» в ближайшем будущем навострятся имплантировать пентрит в задницу очередному шахиду: взрывайся, родной, на здоровье. Талантливые ребята! Пентрит не в состоянии обнаружить ни один сканер в аэропорту. Вспомни покушение на главу саудовской разведки, на этого принца, как его, Мухаммада бин Наифа, к которому подослали молодчика с бомбой в жопе. Или этот «рождественский террорист», что пронес бомбу в трусах? Я уж не говорю о персах, об их веселых центрифугах: при новом президенте Иран делает свою атомную бомбу с улыбкой, и он ее сделает, помяни мое слово.
— Но американцы…
Калдман раздраженно махнул рукой:
— Американцы ни черта не понимают в персах и никогда не понимали! Персы — это две с половиной тысячи лет великой империи! Это не индейцы, продавшие Манхэттен за нитку бус. Персы торгуют коврами две тысячи лет! И чем их хотят купить эти западные дикари в смокингах? Сейчас, когда бомба есть у Индии, Китая, России и даже у проклятого Израиля, персы — и я их понимаю! — обуяны стремлением взять реванш в нашем регионе.
Он наклонился к Леону и внятно произнес:
— Персы не идиоты, а ядерная конфетка — их национальная идея! Всего-навсего — национальная идея… — Машинально обежал взглядом зал и мрачно добавил: — А против национальной идеи не попрешь.
— Ну, положим, мы время от времени чешем их иранские пятки, — сдержанно возразил Леон. — Разве у них не гаснут лампочки в сортирах? А с научными их ребятами разве не происходят досадные оплошности?
Калдман растянул свою людоедскую пасть в широкую улыбку и дружеским тоном заметил:
— Я рад, что ты заглядываешь не только в ноты. Тем более что тебе передает заочный горячий привет наш главный чесальщик иранских пяток, твой дружок Шаули.
Вдруг вынырнул давешний официант: с расстроенным бледным лицом, но уже в униформе, уже на рабочем посту. И Натан вновь перешел на немецкий.
— Нам сказали, ваш сынишка… надеюсь, он не?.. О, что вы говорите, oh, es tut uns Leid f"ur Ihren Bub, бедняжка, бедняжка… Будем уповать на то, что в его возрасте кости быстро срастаются. И кто из нас вырос без переломов!
О да, и кому из нас не ломали пальцы в обычном слесарном инструменте под названием «тиски»…
— Danke, Herr, — растроганно проговорил официант, забирая тарелки, — das ist sehr nett von Ihnen [9] .
Заказали кофе: Натан, как обычно, двойной черный, Леон — капучино, здесь его подавали с такой роскошной толстенной пенкой, покропленной коричными веснушками, что поиски собственно кофейной жидкости становились задачей до известной степени археологической. Ну и десерт, как без него.
— Может, довольно с нас? — спросил Калдман, с сомнением изучая картинки тортов и коктейлей в десертном меню. — Их пирожные выглядят устрашающе: Монблан в облаках.
9
Благодарю вас, вы очень внимательны (нем.).