Русская комедия
Шрифт:
— Так и не выбив ковер на улице. Не вбив гвоздь в стену. Не сходив на базар за картошкой. Не оставив даже рубля на похороны.
— Уверены, что такое доступно каждому телезрителю-современнику. Именно такой показательный подвиг совершили наши мужья-удальцы. Специально для того, чтобы все очные и заочные участники нашего любимого телешоу не заснули от скуки, а наоборот — засветились бы восторгом и радостью. Назло и на зависть телезрителям всех остальных телешоу, телепрограмм и телеканалов.
— Удальцы-герои без похорон! С таким гламуром «Мадамский
И тут уж нет никаких контраргументов даже у депутатов Европарламента.
— Браво вдовам Колдыбанщины! — скандируют многомиллионным хором очные и заочные участницы телешоу, испытывая радостные надежды, что их мужья непременно последуют вдохновляющему примеру колдыбанских героев-удальцов. — Все призы — этим удивительным вдовам! Снять про них специальный сюжет! Нет, десять сюжетов. Нет, десять телесерий. Показывать по всем телеканалам круглые сутки. Выпустить компакт-диск. Открыть сайт в Интернете…
Асы колдыбанской мысли в изнеможении умолкли. Пожалуй, хватит. И так переплюнули и Гомера, и Гюго, не говоря уж о выступальщиках со столичного телевидения.
— Специальный сюжет… Сериал… Сайт в Интернете… — завороженно зашептала предводительша женсовета. — Это действительно предел мечтаний. Но…
— Вы подумали, что будут делать мои подруги в прямом телеэфире? — обратилась она к нам. — Выбить ковер на улице. Вбить гвозди в стену. Принести с базара мешок картошки. Это все ведь для мужчин — трудовой подвиг. А для женщины — всех дел на пять минут. Сюжет для небольшого ролика. А что дальше по вашему сценарному замыслу? Хотя бы на одну серию…
Эх, какой крутой вираж! Как говорится, на вылет. Эллинские мудрецы летели бы после такого виража до самых Афин. Московские, которые, естественно, похитрее — прямо до ресторана «Москва». Но что такое десять древних и десять тысяч нынешних мудрецов перед одним Колдыбанским умником в образе ночного трижды сторожа! Вы поняли: речь идет о нашем врио. Он все еще в тылу у противника, но рвется нам на подмогу.
— Благородные дочери Колдыбанщины! — обратился он к женсовету с проникновенностью партийного трибуна перед выборами или базарного торгаша перед обвесом покупателя. — Вам не придется заниматься на глазах всего человечества какими-то мелкими хозяйственными делами. При чем тут гвозди, коврики и картошка? Как только вы станете вдовами, то немедленно приступите к своим прямым и истинным обязанностям. Вы будете…
В глазах боевых подруг колдыбанских лихачей засветилась робкая надежда: может быть, им сейчас завещают секрет какого-нибудь клада разбойных предков?
— …плакать. Вы будете плакать и только плакать! — обрадовал их сценарист в болотных сапогах. — Сейчас, в безвременье, нет истинных вдов. Мир забыл, что истинная вдова — не та, которая ищет себе утешение. Это вдова… безутешная!
— Вы, дочери Колдыбанщины, и явите миру этот вдохновляющий пример истинной вдовьей судьбы. Уверен, что вашей печали и ваших слез хватит не только на десять серий… При чем тут вообще какие-то телесериалы?
Какой удачный контрвираж! Аж самих слеза прошибает.
— Весь мир ужаснется от вашей скорби, — твердо пообещал наш супер обалдевшим женсоветчицам. — Ужаснется, но вместе с тем и восхитится: «Ах, какие безутешные вдовы! Не было еще таких безутешных вдов. Ни в какие времена. Только в наше время!»
— Что это означает? Это означает, что безвременью не удалось столкнуть нашу эпоху в реку забвения. Вашими рыданиями эпоха будет прославлена и спасена. Какая завидная судьба! Позвольте от всей души заранее поздравить вас.
Такой удивительной пакости не сулили нашим женам даже в советские времена. Молодец! Настоящий главарь. Знает, что говорит. И главное — полностью верит себе на слово.
Противник, то бишь женсовет, безмолвствовал. Самое время идти на прорыв. Вперед, удальцы! В рукопашную!
— Лука Самарыч!
Да, именно так сказали мы. Принципиально, демонстративно, с вызовом. Чтобы эта змей-хунта знала: здесь и сейчас нет ни Луковича, ни Реповича, ни Хреновича, ни как там еще у них, на кухне, водится. Здесь и сейчас — наш вожак, наш супервоевода, наш колдыбанский Геракл номер два.
— Лука Самарыч! — воззвали неоудальцы. — Во имя родной эпохи пошлите нас на…
Мы судорожно глотнули воздух.
— На смерть. На верную, на неминуемую, на лютую смерть-погибель!
— Немедленно! — ликующим хором протрубил весь зал. — Буквально сию минуту!
Во загнули! Змеи совершенно растерялись и готовы были ужалить хоть самих себя, лишь бы понять: уж не спят ли они?
Признаться, мы тоже немного сомневались: не во сне ли все это? Во всяком случае, еще не очень верили себе на слово. Но ничего, сейчас свое слово скажет супер-врио.
Эй, атаман, где ты там? Твой ход. Не подведи. Сыграй как надо!
И атаман сыграл. Как надо. По-колдыбански.
— Слушайте меня, затаив дыхание! — призвал он наших жен. — Буквально через минуту над Волгой появится невиданный туман, поднимется неслыханная буря, начнется невообразимый шторм. Такого разгула стихии не ведали наши лихие предки. Да, их потомкам, вашим мужьям, повезло на зависть. Никто из них не вернется живым. Все они погибнут как один.
Атаман уставился в пространство, чтобы увидеть, как мы идем на заклание.
— Вот лихо гибнет Самосудов! — радостно возвестил он. — Его сменяет Безмочалкин. На место павшего Безмочалкина становится Молекулов. Вслед за ним идет на верную гибель Профанов. Затем, восхищаясь своими капитанами, спешит с улыбкой на устах сложить голову юноша Ухажеров… И вот уже в живых не осталось никого.
Он торжественно замолк.
— А вы? — пискнула Рогнеда. — Разве вы не погибнете?
— О нет! — вздохнул кровожадный супер. — Я лишен радости сложить голову вместе со своими соратниками. Я останусь в живых. Чтобы принять на себя бремя славы и зреть торжество Колдыбанской Истины.