Русская красавица. Кабаре
Шрифт:
Все это Валя рассказала мне, когда, я, однажды, слегка подустав от Ринкиных цитирований газет, переместилась из своего купе в вагон-ресторан. Димка там не появился (Шумахер плохо себя чувствовал и Дмитрий гонялся вместе с ним за нашей поездной медсестрой, которую правильнее было бы назвать медбабушкой), зато я разговорилась с официанткой.
– И что они нас так трясут?! – не унимается дама-собачка, призывая меня в соратники. Она меня изначально «последовательницей» почувствовала, автоматически в единомышленники зачислила, и любым возмущением своим делилась, не боясь осуждения.
Сейчас понимаю, что я для неё – просто наглядный пример того, что не одна она такая безвести прожившая. Смотрит на меня, видит,
– Кого они раньше возили? А, вспомнила, кажется американцев с гуманитарной помощью. Тех, может, беречь особо и не надо было. Чужое взяли – чужое отдали. Одни укачаются, другие приедут. А вот с артистами так нельзя! Мы, во-первых, свое раздаем, ту энергию, что сами вырабатываем. А, во-вторых, мы – народ штучный. Один из труппы выдохнется, и конец программе.
Ах, не права ты была, Зинаида. Умная баба, а льстила своему племени. Выбыл уже один. И что? Тур не отменили, показания поснимали с нелепой быстротой и поверхностностью, о родственниках покойного так ничего и не выяснили… даже проститься не дали по-человечески. А мы и не сильно стремились. Наскоро пару новых номеров склепали и снова в путь гонят. Ошибалась ты, дама-собачка, несмотря на то, что в жизни этой давно уже насобачилась…
– Они возят нас, как дрова! – не ощутив моей поддержки, Зинаида завершила тираду собственным выводом.
– А мы и есть дрова! – вкрадчивый голос неожиданной бодростью нарушает всеобщее уныние. – Вернее, позавчера ими были. Да вы, наверно, не помните…
На спинку моего кресла картинно облокачивается безукоризненный Дмитрий. И когда успевает так себя вылизывать? Выбрит гладко, укладка с гелем, глаза лучатся жизнерадостностью… Зинаида немедленно сияет в ответ. Еще бы! Всю постпремьерную пьянку Дмитрий провел возле нее, как приклеенный, чем она, безусловно, была тронута и горда. Частично наша с Ринкой «любовь» к даме-собачке была вызвана и этим фактом тоже.
– Молодой человек! Я уже в том возрасте, когда упоминание при мне о склерозе можно счесть за невоспитанность! – благосклонно подмигивает Зинаида, и широким жестом приглашает Диму присесть.
Валя тут же вылетает на кухню за новой порцией.
– Что вы! – притворно возмущается Дмитрий. – При чем тут склероз? Просто мне казалось, мы в тот раз настолько увлеклись разговором, что на все остальное попросту не обращали внимания…Я вернулся в свое купе, и только там глянул на телефон и заметил три неотвеченных вызова. В процессе разговора с вами, я все думал, что потом перезвоню. Да так увлекся, что забыл про телефон…
«Так вот куда он клонит!» – старательно жую, делая вид, что эта беседа меня не касается. Не обращаю никакого внимания на намеки, всячески прогоняя воспоминания о сцене в душе. Прогонишь их, как же… Сосредотачиваюсь на сырниках.
– Неужели? – картинно хватается за голову прима. – Мне, право, неловко! Впрочем, подумаешь – звонки! Кто там мог вам звонить?!
Они похожи сейчас, словно мать и сын. Уже никому не известная дама и еще недопризнанный джентльмен. Дмитрий ненавидит своего Андрея Губина, которого играет в кабаре двойников, но очень гордится юморесками, которые читает во втором отделении. В жизни, кроме внешнего сходства, с Губиным его действительно ничего не связывает. Хотя, если б он с ним пообщался… У Дмитрия странный талант становиться похожим на любого своего собеседника. Сейчас Димка – вылитая Зинаида. Яркие жесты, мгновенные всплески
– Вот и я подумал – ничего срочного. – продолжает воинственную тираду о звонках Дмитрий. Нашел-таки способ укорить меня! – Жить нужно сиюсекундно, не убивая нынешние мгновения во имя прошлых, которые вряд ли удастся повторить, или будущих – которые, может, и не воплотятся… И вообще, я не одобряю телефонные разговоры. Обратите внимание, телефон несправедливо отобрал себе право приоритетного разговора. С какой стати? Почему я, говоря с живым собеседником, должен прерываться, предпочитая ему телефонного? И, между тем, я ни разу не видел, чтоб человек не оторвался от разговора, заслышав телефонный звонок. У всех у нас рефлекторное неверное распределение приоритетов.
Мне уже смешно. Такой пафос! Такая острая философия! И все из-за чего? Из-за глупого недоразумения. Ну, подумаешь, вовремя не сориентировалась. Ну, подумаешь…
Да я, если хотите знать, на телефонные звонки Свинтуса даже, когда в полной отключке была, реагировала… На его номер, еще в период нашей большой свинской любви, мой телефон особой мелодией отзывался. И когда я по утрам совсем отказывалась вставать, Свинтус нарочно мне из кресла на кровать звонил. Заслышав мелодию, я вздрагивала, разлепляла веки и хваталась за телефон. Потому что влюбленная тогда была до невозможности. А Свинтус ржал: «И так тебя бужу, и так… И одеяло забираю, и прижимаюсь с пылом. Ты – ноль эмоций. Но стоит телефону зазвенеть. Слушай, Марина, да ведь ты, похоже, любишь во мне всего-навсего собеседника…» «Не выдумывай!» – огрызалась я, но тут же, забыв о своей утренней недееспособности, бросалась мириться и доказывать, что именно люблю в Свинтусе … Правда, это только в начале отношений было, когда самый разгар чувств наблюдался. Позже я уже ни на звонки, ни на речи, ни вообще на что бы то ни было по утрам не реагировала, объявив свой сон – священным ритуалом, прерывать который смертельно опасно для прерывающих.
– Долой повальную телефонизацию! – веселится, тем пременем, Дмитрий, торжественно вздымая к потолку вилку с сырником.
– О, это напоминает мне старый советский рассказ, – подключается Зинаида. – Один мужчина собирался решить какой-то вопрос с важным начальником. Три часа он прождал в приемной, две недели до этого, дрожа, искал связи, чтоб добиться аудиенции. И вот, долгожданная встреча. Едва мужчина успевает открыть рот, как у начальник5а на столе звенит телефон. Начальник извиняется, хватает трубку, разговаривает. После, когда наш герой снова пытается что-то сказать, телефон опять звонит и все повторяется сначала. На шестом телефонном звонке наш герой не выдерживает и уходит прочь. А дальше поступает просто гениальным образом. Он идет к ближайшему телефону-автомату, дозванивается до этого важного начальника, и успешно решает с ним все дела по телефону. Начальнику уже некуда отвлекаться.
– Браво! – аплодирует Дмитрий. – Поняли, буквально с полуслова, поддержали в самую точку. Ах, Зинаидла, ах, я буквально покорен…
Ну, что можно было поделать? Сказать, что они несут полный бред? Объяснить, что и в живых, и в телефонных разговорах всегда отдается предпочтение более срочным? Подсказать, что телефонный звонок в данном случае стоит приравнивать к подошедшему вдруг человеку, говорящему: «Прости, можно тебя на секундочку?» Напомнить, что если «нельзя» или «можно действительно всего на секундочку», то очень часто и телефонный и живой собеседник слышит в ответ: «Извини, если ничего слишком срочного, свяжемся позже?». Да глупо было все это говорить. Дмитрию нужно было отчитать меня – он это сдела. А затеял этот разговор таким забавным опосредованным образом, исключительно чтоб не дать мне возможности оправдаться.