Русская красавица. Напоследок
Шрифт:
– Ты, говорят, с Карпушей недавно разоткровенничался? – самое грустное, что совсем нет сил играть и притворяться. Спрашиваю открыто, и даже скрыть раздражение не могу…
– Было дело, – Артур удивленно склоняет голову на бок. Неужто удивлен? Неужто не понимал, что Карпик тут же всем знакомым растреплет об услышанном.
– Ты, говорят, за барышней приехал? – ну почему, почему, почему, голос мой звучит так взвинчено и истерично.
– Безусловно, – спокойно отвечает Артур.
– Ха! Влюбился по переписке, как я наслышана?!
– Можно и так сказать…
Он еще и смеется! Да, да, явно пытается оставаться серьезным, но не может. Злая это штука – счастье. Она делает людей очень жестокими.
–
Я уже готова сорваться, с губ летит рычащее: «Ну и проваливай!», но тут… Возле остановки сразу за моим перекрестком вижу нечто, что тут же ровняет мое настроение…
– Все, Артур, извини, меня ждут. Счастья тебе в личной жизни, и вообще! – бросаю по возможности небрежно.
На остановке сидит программист Сергей. С цветами и с тортиком. Очень трогательно!
– Ты даже не представляешь, как вовремя появился! – нарочито хозяйским жестом беру его под руку, чмокая в холодную дряблую щеку, увожу во двор… Пусть Артуру и в голову не приходит, что у него у одного в жизни все отлично и здорово. Вот только как теперь объяснить Сергею, что именно я имела в виду этим своим приветствием…
– Э-э-э, – кусает губы Сергей, когда мы уже проходим арку и оказываемся во дворе. – Я хочу сказать… София, мне, мне очень…
– Ничего не говори, – шепчу, что есть силы. – Пока ничего не говори – мне нужно объясниться. Видел типа, что шел за мной по улице? Мне его отшить нужно было. Поэтому я на тебе и повисла. А вовсе не потому, что… Ну… мне очень жаль, но ты же понимаешь?
Как-то даже грустно все это ему говорить. Вероятно, все-таки нужно будет пригласить к себе. Чаем напоить, шутками отрезвить… Не оставлять осадков и защемленного в чем-то самолюбия. Парень-то хороший. Милый и с тортиком…
– Слава Богу! – внезапно расплывается в улыбке Сергей. – Просто сказочно все у нас вышло! Великолепно! Я ведь, понимаешь, не по твою душу тут сидел. Просто остановка эта по пути оказалась. Я к жене еду. Мириться. А тут – ты! Да еще после всего вчерашнего…
Мы безудержно хохочем. Я искренне надеюсь, что Артур уже ушел с перекрестка и не слышит нас. Игрунья-судьба очень тонко и корректно поставила меня на место. Даже обижаться как-то не на что.
Мне весело! Заметьте, будь я все же другой, – той, прежней Сонечкой – не позволила бы так над собой насмехаться, утянула бы Сергея в омут для своего самоутверждения. И все здорово сложилось бы. И никакая его жена помехой бы не была. И главное, я ей тоже не была бы помехою.
Но, увы или к счастью, я теперь другая. Главную свою ценность – легкость в употреблении и общении – растеряла напрочь. И потому милый мальчик Сереженька, мы сейчас весело отхохочем свое в подворотне, подождем еще немного, чтобы ты нечаянно Артуру на глаза не попался и расстанемся. Мило и интеллигентно. Очень светло и по-доброму. И долго еще будем все это вспоминать и гордиться в тайне, что оказались такими стойкими и хорошими. Иногда думаю, друзья мужчины для того и существуют, чтобы вспоминая отношения с ними гордиться собой: Ведь ни разу не переспала! Видите, какая я порядочная!
А перед глазами, едва опускаю веки – Артур. Стоит, усмехается. И ветер раздувает полы его пальто и волосы… Вроде радоваться надо, что так все хорошо и попсовенько у него складывается. Что не легло его навеки разбитое сердце черным пятном на мою и без того отягощенную совесть… Радоваться надо, да не радуется… А могла бы сидеть довольная, как лампа Алладина и не обращать никакого внимания, что это сравнение уже было у Медведевой…
– София, возьмите трубочку! – кричит хозяюшка мне из коридора. Угрызаемая мрачными мыслями, я с ней только что полностью рассчиталась. Выгребла все НЗ подчистую, чтобы не остаться без крыши над головой.
– Спасибо! – кричу и снимаю свой экземпляр телефонной трубки с подставки. – Взяла!
– Как поживаешь? – с тягучим жеманством интересуется маман. Судя по звукам из ее трубки, закуриваем мы с ней одновременно. Значит, звонит не столько по делу сколько просто потрепаться. Тоже приятно.
Рассказывать особо нечего. На всякий случай веселю рассказкой о Сереженьке. Дескать, спасаясь от одного ухажера, чуть другого в дом не привела, да вовремя выяснила, что он вовсе не из-за меня над моими окнами расхаживал с цветами и тортиком. Вот смеху было!
– Так-так-так, – маман смеется как-то натянуто и сразу переключает тему. – Ладно, оставим праздность, перейдем к насущчном. Скажи-ка, милое дитя, что у тебя с финансами?
Только этого еще не хватало! Кртаковременые приступы ее родительской заботы обычно напрочь портили зачатки наших дружеских отношений.
Я вовсе не капризна и привередлива. Прекрасно понимаю, что мы в ответе за тех, кто породил нас, потому послушно тешу все маманские приступы, позволяя заботиться, опекать и читать нотации. Слава Богу, маман – человек занятой – потому приступы эти бывают не так часто. Мужественно соглашаюсь встретиться с портнихой, и позволяю маман воплотить давний план о моем деловом костюме. Честно несколько раз сопровождаю родительницу в тренажерный зал – «тебе – для здоровья, мне – для фигуры, отнесись серьезно и без гримас!». Не задумываясь соглашаюсь «развеяться» и терпеливо выслушиваю нудные комплименты от все еще холостого, но уже (или именно поэтому) много чего в жизни добившегося сына маменькиной подруги-партнерши. Сам этот сын мужиком был неплохим, но приходил на наши встречи также как и я под конвоем заботливое родительницы, потому непринужденной беседы у нас так ни разу и не получилось: при матери он совсем не пил, а расслабляться на трезвую голову не умел… То есть, в принципе, я в последнее время дочь вполне добропорядочная. Но только не когда вот так в лоб и про деньги.
Опыт показывал: что бы я ни отвечала на вопрос о финансах, маман всегда делала неверные выводы и отказывалась понимать мое нежелание принимать дары.
– Все хорошо, это как? – насмешливо интересовалась, вгоняя меня в красу. – Назови конкретные цифры… Какая свободная сумма сейчас наличествует у тебя в кармане? Замечательно! Пол похода в приличную парикмахерскую. И это у тебя «все хорошо»?!
Уж не знаю, где маман берет такие парикмахерские… В общем, всякое «что у тебя с деньгами?» оканчивалось всегда насмешками, цитатами вроде «впрочем, что с тебя взять,/ заходи – дам пожрать,/ ты ж небось без копья опять», моим праведным возмущением, отказом от разговоров на подобные темы и самым натуральным, учиняемым маман скандалом: «Ты делаешь все, чтобы я чувствовала себя виноватой за твое, лишенное меня детство!»
Страшно загадочными существами мне всю жизнь казались дети-мальчики. Эдакое внутренне противоречивое явление. С одной стороны – мужик. Ну, то есть сильный, решительный и прочее… С другой – ребенок. То есть как раз наоборот: слабый, нуждающийся в опеке и сюсюканьях… Не менее странным явлением, как выяснилось, становятся после определенного возраста родители-женщины. Если отец, он кем был, тем и остался, то маман из разряда опекуна постепенно переплавлялась в опекаемые. И уже даже ее ошибки – главная из которых заключалась в том, что в свое время маман отдала себя карьере, а меня – отцовско-бабушкиному воспитанию – оказывались не ее, а моей виной, и я, понимаете ли, должна была если не исправлять их, то изо всех сил помогать маман в их исправлении: