Русская красавица. Напоследок
Шрифт:
– Между нами – да, – устало вздыхает Рыбка. – Но какое это имеет отношения к моим действиям в окружающем мире? Я что должен был позволить какой-то шушере безнаказанно врываться в мои планы и переговоры?! Это не совместимо с моими понятиями о достоинстве… – снисходя до объяснений, Рыбка даже не смотрит в мою сторону. – Лилия, опомнись! С каких пор ты призываешь меня не отвечать на оскорбления?!
– Ни с каких! – немного успокаивается Лиличка. – Просто нужно было поставить меня в известность…
– Не счел нужным. Не хватало еще обсуждать такие мелочи. Ага! – Рыбка рад перемирию.
Теперь
Отчаянно роюсь в памяти. Никогда, ничего ни о каком Лешем от маман не слыхала. А может все-таки? Ну, не молчите подскажите же?!
Как жаль, что для удобства пользования мозгом, нет менюхи с волшебным «найти текст в файле»… Нет, сдаюсь. Никаких Леших… То есть маман долгое время хранила его в душе, ничего мне о нем не рассказывая. Значит, и впрямь задел, раз настолько не хотела ворошить его тему. Обо всех остальных своих давних приключениях маман говорила со мной довольно открыто и даже получала удовольствие от своей откровенности. У нее никогда не было подруг, с которыми можно было бы делиться опытом. С момента, как я выросла и мы стали с ней дружны, я заменила маман этих подруг. Чем была весьма довольна…
– Красиво вышло, да? – глумиться, тем временем, Рыбка, обсасывая свою победу над маман. – Дамочка перепугалась, собрала монатки… Я даже не знал… И куда вся крутизна девалась, а? У каждого человека в прошлом есть ниточка, дернув за которую можно его очень напугать… А эта мадам оказалась еще и с богатой фантазией. Я просто хотел услышать извинение. Вместо этого – получил поток отборной брани. Зато истеричка накрутила себя до такой степени, что вынуждена была сбежать из города.
– Не смей говорить в таком тоне, о моей матери! – подскакиваю я. Остатки воды в стакане выплескивается в лицо Геннадию. Само. Голова в какой-то момент теряет контроль над руками и тем, что они держат.
Немая сцена. Выхожу из-за стола, круто разворачиваюсь, направляюсь в холл.
«Интересно, Рыбка носит с собой пистолет? Хорошо, что мы встретились в людном месте. Это дает некоторую временную отсрочку. Если этот гад даже безобидные деяния маман не оставил без последствий, то мне – я уверена – он будет мстить вдвойне…»
Почти физически ощущаю, как ненавидящий Рыбкин взгляд сверлит мою спину. На плаще, вероятно, образуется прожженная дыра.
Вот и сходила на собеседование, где хотела красиво и тихо уволиться, оставшись со всеми в спокойных и сдержанных отношениях. Увольняться я, разумеется, не передумала, а вот о спокойствии приходится только мечтать…
Сказано – сделано. Пусть хоть сто раз я срываюсь, кричу и выставляю себя в идиотском свете, но от принятого решения не оступлюсь. Смеетесь? Думаете, после такого моего обращения с Рыбкой отступать попросту уже некуда? Ошибаетесь.
– София, ну, я неправ, наверное. О матерях в таком тоне, видимо, не стоило… Ты, это, не сердись, возьми себя в руки. Нам твой уход не нужен…
– А мне нужны ваши уговоры. И не в нервах дело, я вполне уже адекватна и решение свое считаю верным. Уходя – уходи!
– Ну что ж, – трубку отбирает Лиличка. Ей, кажется, надоело уже мусолить эту тему.– В таком случае позаботься, чтобы в коллективе знали – ты уходишь по собственной инициативе. А то выставляешь нас деспотами. Пришли, разогнали людей после первого же собеседования, сломали дух коллектива…
– Вот вы о чем печетесь, – мне делается даже смешно. – Не извольте сомневаться, дезинформировать народ не стану. Клевета – не мой метод. Чао!
Через несколько часов, пряча глаза поглубже за воротник пальто, я уже подписывала у Марика заявление. Он ничего не спрашивал – видимо, был предупрежден. Только смотрел как-то очень тяжело. То ли с укором, то ли с жалостью… Объясняться по собственной инициативе я не решилась.
Так и ушла бы – тихо-тихо. Отработала бы еще несколько положенных дней до полной своей замененности и испарилась бы куда-то в дебри своей свободы. Оставалось только отметить отходную, выкрикнуть заветное: «Всем спасибо, и…» Ан-нет. Как выяснилось, злые языки – а точнее вполне конкретный язык – администраторский – оставить мой уход без комментариев не смогли. Пришлось не просто отходную отмечать, а с разборками. В конце концов, я ведь Рыбке с Лиличкой пообещала, что не позволю народ из труппы дезинформировать…
– Господа, я хочу сделать официальное заявление! – звучит сие так пафосно, что мне самой делается противно. – Не корысти ради, а потому что иначе очень обидно получается…
Глаза всех присутствующих с искренним любопытством впиваются в мое лицо. Нет, так не пойдет. Голос дрожит, морда какая-то жалкая и немного перепуганная. Нужно нести справедливость светло и широкими жестами…
– Не в том смысле, что мне обидно, а в том, что… – выходит еще глупее и мизерней.
– Давай без вступлений, девочка, – Наташа на удивление искренна и слушает довольно внимательно. – Что случилось? Отчего тебя увольняют?
Ага, значит и она уже в плену ложной информации. Прямо не Карпик, а виртуоз скоростного интригоплетения… Бедный Марик! Как он собирается с ними контактировать? Интересно, кстати, Карпик сам-то понимает, что подставляет наших новых хозяев своими сплетнями?
Нет, вы не подумайте, изначально ничего такого про официальное заявление перед коллективом у меня в голове не было. Собиралась тихо уйти, никому, ничего толком не объяснив, лишь прозрачно намекнув, что подыскала себе местечко поинтереснее. Благодаря Наташиным стараниям, все здесь давно недоумевали, отчего я – дочь столь выдающейся родительницы – и до сих пор добровольно прозябаю в условиях нашей глубоко ограниченной зарплаты. Мой уход воспринялся бы, как нечто естественное, хотя и грустное – на одного активного участника посиделок меньше будет.