Русская литература Урала. Проблемы геопоэтики
Шрифт:
Последние строки процитированного текста вводят нас в магистральную тему отношений лирического героя и Перми. Эти отношения не созерцательны. Встреча (в подлинном экзистенциальном смысле этой категории) с Пермью стала для Кальпиди не рядовым фактом биографии, а главным событием в истории самопознания и осмысления мира. Собственно с «ушиба» о Пермь («я налетел на Пермь, как на камень коса» (П, 25, 26) начинается зрелая поэзия В. Кальпиди и этапное значение этой встречи с сущностью города вполне осознано в мире его героя.
Меня сказать сегодня подмывает:Я в детстве был наполнен сам собой,теперь я узурпирован судьбой:всего на треть – поэт (причем любой),а дальше – пуст дырявой пустотой,ноИтак, личная история Кальпиди, его глобальные темы о культуре и жизни, о человеке и времени, о человеке и Боге разыгрываются в пространстве открытого им пермского мифа, в котором конкретное и метафорическое образуют единый художественный сплав. Пермский миф стал ареной действий героя, пытающегося в самом себе восстановить связь времен. Поэтому столкновение с Пермью стало основой лирического сюжета первых книг Кальпиди. Город вызывал у него чувство ужаса и тревоги: «Господибожетымой! Что за земля эта Пермь, господи-божетымой!» Уроки Перми оказались жестокими:
Пермь, ты учила меня (даже не на пари)тенью воды утолять жажду (П, 70).В пространстве пермского мифа появляется опасность стать жертвой города, исчезнуть в игре кривляющихся отражений и теней:
Тень моя спит на стене (дочь – в разноцветной слюне).Тени приснится Пермь. Городу – моя тень.Я пребываю в двухъярусном сне, вся голова в огне.Господибожетымой, что за земля эта Пермь? (П, 70)Возможно и уподобление героя городу, а скорее, поглощение им. Этот мотив поражения также встречается в стихах пермского цикла:
Этот день состоит из погоды, вина и болезни <…>Мое тело трясет от ударов сейсмичного сердца, что вряд лиА мой мозг – это карта Перми после аэросъемки, что правда (А, 101).Но все же встреча с Пермью стала для Кальпиди прежде всего источником самопознания и сопротивления, его лирический пафос изначально определился как пафос героический. Поэтому главный мотив отношения к Перми – борьба и соперничество, поединок. В стихотворении «Взгляд», где раскрывается понимание творчества как драматического диалога-поединка с миром, именно Пермь выступает персонифицированным выражением злоумышленной враждебности мира. Здесь сюжет нехитрой детской игры – кто кого пересмотрит – развертывается в метафору героического поединка с ускользающим и принимающим личину за личиной чудовищем. Напомним мифологическую семантику взгляда: Василиск, Горгона.
Пермь, посмотри на меня! Кто из нас более зряч?Каждый дождливый четверг мир обновляет себя:строится новый каркас, но архитектор – циркач:очень похоже на дождь или начало дождя.Взгляд как бы дышит: на вздох он забирает предмет,выдох в пространство срыгнет трехмерно оплавленный лом.Стала слезою листва, ибо сведенный на нетлес уже восемь минут стянут петлистым зрачком.Яблоком глаза надкушена в полном комплекте веснавместе с пчелой, одуревшей в душном дурмане перги.Глаз, студенистый до дна, но не имеющий дна,топит в себе, как щенят, все – от пчелы до Перми.То, что всплывет до утра, станет премьерою дня,но навернется четверг, и завершится сезон.Взгляд возвратится ко мне, но не застанет меня.Спущенной тетивой будет дрожать горизонт (П, 65).Обмен взглядами
Тема преодоления Перми строится у Кальпиди многомерно. В пространстве пермского мифа развертывается и орфическая тема поэта-героя:
Приди мне в голову, что Пермь сродни аиду,что я почти Орфей, спускающийся в ад,я б наказал себя билетом на «Аиду»и, чтоб наверняка свихнуться, в первый ряд (С, 30).Тень Орфея, хотя и остранена здесь ироническим жестом (типический для Кальпиди прием сравнения через отрицание), помянута не всуе. Это глубинная проекция самоощущения Кальпиди, его понимания задач и масштабов ответственности поэтического призвания. Здесь он сосредоточенно серьезен, и обычное для него травестирование мифа не снижает пафоса темы. Поэт-герой призван, чтобы спасти мир. И эта тема решается как раз в связи с Пермью.
И кто-то Черный, пачкаясь в пыли,ввернул в патрон с гранитною резьбойПчелиную конструкцию Пермии свет включил, и – выпрямился рой.Кто этот город сочинил сполна?Кто кукловод? На ниточках: волна,заводик, соль, чья роль так солона<…>И город, что на ниточках дрожит,дрожит и не испытывает больи все-таки дрожит, как реквизит,играющий глухонемую роль.Но я зайду за реечный восток,за сочиненный проволочный дождьспросить: «насколько подлинный високпульсирует, вминированный в дочь?»И нити я обрежу, и тогдаплеснет с небес картонная вода,и прочая расклеится погоданад мусорною косточкой Перми,и ровно в семь, нет! – около семина алфавит рассыплется природа.Я из гербария состряпаю травуи подогрею на сухом пару,внедрю в нее шмеля густую теньи с вавилонского на наш переведуего гудок-перевертень:«Увиж-жу-у луг и гул «у-у», ж-живУ» (А, 46).Это стихотворение вносит новый и принципиально важный мотив в пермский текст Кальпиди: Пермь – это и хтоническое чудовище, и жалкая жертва инфернальных сил. Встречается этот мотив, конечно, и в других текстах, он системен: «Пермь – затравленная мышь» (А, 45); «беглая Пермь» (П, 119); «Пермь – детдом» (А, 45).
Другой важнейший, кроме поединка, аспект пермского лирического сюжета у Кальпиди – это инициация героя. Погружение героя в Пермь, познание чудовищной тайны открывшегося пространства и преодоление ее в героическом поединке составляют звенья поэтической инициации. В целостном составе этот сюжет разворачивается в большом стихотворении В. Кальпиди «Несколько лестничных клеток…», которое, по существу, и хронологически (1993 год), и логически завершает пермский цикл Кальпиди.
Ритмико-интонационный и синтаксический рисунок первой строки: «Несколько лестничных клеток его отделяют от / летнего августейшества тополевых седин» (С, 87-90) сразу вводит нас в литературный контекст темы. Это прямая отсылка к «Осеннему крику ястреба» Иосифа Бродского. Провокативное имя героя – Сережа Набоков – обозначает другой литературный ориентир, в поле которых выстраивает свой путь Виталий Кальпиди. Внешний лирический сюжет стихотворения – прогулка по городу, маршрут которой выстроен в тексте в деталях, и любой читатель, знакомый с топографией Перми, восстановит его без усилий.