Русская поэзия XIX века. Том 2

Коллектив авторов

<1858>

* * *

Еще работы в жизни много, Работы честной и святой. Еще тернистая дорога Не залегла передо мной. Еще пристрастьем ни единым Своей судьбы я не связал И сердца полным господином Против соблазнов устоял. Я ваш, друзья,- хочу быть вашим. На труд и битву я готов,- Лишь бы начать в союзе нашем Живое дело вместо слов. Но если нет – мое презренье Меня далеко оттолкнет От тех кружков, где словопренье Опять права свои возьмет. И сгибну ль я в тоске безумной Иль в мире с пошлостью

людской,- Все лучше, чем заняться шумной, Надменно-праздной болтовней. Но знаю я – дорога наша Уж пилигримов новых ждет, И не минет святая чаша Всех, кто ее не оттолкнет.

<1860 или 1861>

* * *

О, подожди еще, желанная, святая! Помедли приходить в наш боязливый круг! Теперь на твой призыв ответит тишь немая И лучшие друзья не приподымут рук.

<1860 или 1861>

* * *

Бурного моря сердитые волны, Что так влечет меня к вам? Я ведь не брошусь, отвагою полный, Встречу свирепым валам. Грудью могучею, сильной рукою Не рассеку я волны; Не поплыву я искать под грозою Обетованной страны. Край мой желанный, любимый мной свято, Там, где волна улеглась, Там, далеко, где, спускаясь куда-то, Море уходит из глаз. Мне не доплыть до страны той счастливой Сквозь этих яростных волн… Что же стою я, пловец боязливый, Жадным желанием полн? Так бы и кинулся в ярое море, В бой бы с валами вступил. Кажется, в этом бы самом просторе Взял и отваги и сил.

<1861>

* * *

Милый друг, я умираю Оттого, что был я честен; Но зато родному краю, Верно, буду я известен. Милый друг, я умираю, Но спокоен я душою… И тебя благословляю: Шествуй тою же стезею.

<1861>

М. МИХАЙЛОВ

ГРЕНАДЕРЫ

Во Францию два гренадера Из русского плена брели, И оба душой приуныли, Дойдя до Немецкой земли. Придется им – слышат – увидеть В позоре родную страну… И храброе войско разбито, И сам император в плену! Печальные слушая вести, Один из них вымолвил: «Брат! Болит мое скорбное сердце, И старые раны горят!» Другой отвечает: «Товарищ! И мне умереть бы пора; Но дома жена, малолетки, У них ни кола ни двора. Да что мне? Просить Христа ради Пущу и детей и жену… Иная на сердце забота: В плену император! в плену! Исполни завет мой: коль здесь я Окончу солдатские дни, Возьми мое тело, товарищ, Во Францию! там схорони! Ты орден на ленточке красной Положишь на сердце мое, И шпагой меня опояшешь, И в руки мне вложишь ружье. И смирно и чутко я буду Лежать, как на страже, в гробу… Заслышу я конское ржанье, И пушечный гром, и трубу. То Он над могилою едет! Знамена победно шумят… Тут выйдет к тебе, император, Из гроба твой верный солдат!»

<1846,1858>

НА ПУТИ

Предо мной лежит Степь печальная. Все мне слышится Речь прощальная. Все мне видятся Взоры милые, Все твержу «прости» Через

силу я. И все та ж в ответ Речь прощальная… Но молчит кругом Степь печальная.

<1848>

* * *

Когда ж минует испытанье? Когда из лона черных туч Тебя, колосс, осветит луч Животворящего сознанья? Ты гордо голову вознес, Дивя испуганное око; Но безглаголен ты, колосс!… Когда же луч сойдет с востока И под святым его огнем Твоих речей раздастся гром? Ведь говорят, во время оно И неподвижный столб Мемнона Гудел под солнечным лучом.

<1853, 1858 (?)>

ПЕРЕПУТЬЕ

Труден был путь мой. Холодная мгла Не расступалась кругом, С севера туча за тучею шла С крупным и частым дождем… Капал он с мокрых одежд и волос; Жутко мне было идти: Много суровых я вытерпел гроз, Больше их ждал впереди. Липкую грязь отряхнуть бы мне с ног И от ходьбы отдохнуть!… Вдруг мне в сторонке блеснул огонек… Дрогнула радостью грудь… Боже, каким перепутьем меня, Странника, ты наградил! Боже, какого дождался я дня! Сколько прибавилось сил!

<1856>

* * *

Джон Андерсон, сердечный друг! Как я сошлась с тобой, Был гладок лоб твой и как смоль Был черен волос твой. Теперь морщины по лицу, И снег житейских вьюг В твоих кудрях; но – бог храни Тебя, сердечный друг! Джон Андерсон, сердечный друг! Мы вместе в гору шли, И сколько мы счастливых дней Друг с другом провели! Теперь нам под гору плестись; Но мы рука с рукой Пойдем – и вместе под горой Заснем, сердечный мой!

<1856>

НА ПУТИ

За туманами потух Свет зари вечерней; Раздражительнее слух, Сердце суеверней. Мне грозит мой путь глухой Злою встречей, битвой… Но душа полна тобой, Как святой молитвой.

<1856>

* * *

О сердце скорбное народа! Среди твоих кромешных мук Не жди, чтоб счастье и свобода К тебе сошли из царских рук. Не эти ль руки заковали Тебя в неволю и позор? Они и плахи воздвигали, И двигали топор. Не царь ли век в твоей отчизне Губил повсюду жизнь сплеча? Иль ты забыл, что дара жизни Не ждут от палача? Не верь коварным обещаньям! Дар царский – подкуп и обман. Он, равный нищенским даяньям, Их не введет в изъян. Оставь напрасные надежды, Само себе защитой будь! На их привет закрой ты вежды, Их злодеяний не забудь! Ты сильно! Дремлющие силы В глуби болящей воскреси! Тысячелетние могилы О гнете вековом спроси! И все, что прожито страданий, Что в настоящем горя есть, Весь трепет будущих желаний Соедини в святую месть. О, помни! чистый дар свободы Назначен смелым лишь сердцам. Ее берут себе народы; И царь не даст ее рабам. О, помни! и без боя злого Твердыню зла шатнет твой клик. Восстань из рабства векового, Восстань, свободен и велик!