Русская религиозная философия
Шрифт:
Я не могу удержаться, чтобы не зачитать вам несколько строк из его дневника, из его воспоминаний. «Мне шел 24–й год, но уже почти десять лет в душе моей подорвана была вера, и после бурных кризисов и сомнений в ней воцарилась религиозная пустота. Душа стала забывать религиозную тревогу, погасала самая возможность сомнений, и от светлого детства оставались лишь поэтические грезы, нежная дымка воспоминаний, всегда готовая растаять. О, как страшен этот сон души. Ведь от него можно не пробудиться за целую жизнь. Одновременно с умственным ростом и научным развитием душа
В это время он поехал на Кавказ. «Вечерело. Ехали южною степью, овеянные благоуханием медовых трав и сена, озолоченные багрянцем благостного заката. Вдали синели уже ближние Кавказские горы. Впервые видел я их. И, вперяя жадные взоры в открывавшиеся горы, впивая в себя свет и воздух, внимал я откровению природы. Душа давно привыкла с тупою, молчаливою болью в природе видеть лишь мертвую пустыню под покровом красоты, как под обманчивой маской; помимо собственного сознания она не мирилась с природой без Бога. И вдруг в тот час заволновалась, зарадовалась, задрожала душа: а если есть, если не пустыня, не ложь, не маска, не смерть, — но Он, благой и любящий Отец, Его риза, Его любовь… Сердце колотилось под звуки стучавшего поезда, и мы неслись к этому догоравшему золоту и к этим сизым горам…
Но вскоре опять то заговорило, но уже громко, победно, властно. И снова вы, о горы Кавказа! Я зрел ваши льды, сверкающие от моря до моря, ваши снега, алеющие под утренней зарей, в небо вонзались эти пики, и душа моя истаивала от восторга. И то, что на миг лишь блеснуло, чтобы тотчас же погаснуть в тот степной вечер, теперь звучало и пело, сплетаясь в торжественном дивном хорале. Передо мной горел первый день мироздания. Все было ясно, все стало примиренным, исполненным звенящей радости».
Вот такие мгновения глубокого опыта постепенно сломали в его душе те баррикады из мусора, которые сложила материалистическая концепция. И в 1903 г. выходит сборник его статей, который уже называется «От марксизма к идеализму». В нем Булгаков показывает, что кроме экономических, хозяйственных проблем существуют совершенно отличные от них проблемы духовные. И их нельзя пренебрежительно назвать надстройкой, потому что они-то и составляют суть и ядро нашей жизни. И если в этой сфере не происходит глобальных изменений, никакие хозяйственные перемены не могут помочь. Должно быть возрождение духа, без него возрождение социальное и хозяйственное невозможно.
В 1911 г. выходит его книга «Два града». С моей точки зрения, субъективно, это самая лучшая из его довоенных и дореволюционных книг. В ней собраны работы поразительной силы, например, «Карл Маркс как религиозный тип», где Булгаков показывает ту внутреннюю направленность, ту волевую интенцию, тог аффективный, страстный элемент, который был скрыт в психологии основателя марксизма, то, что лишь как бы камуфлировалось
Там есть замечательная работа о значении духовной личности для культуры, о значении христианства для истории, развития и возрождения культуры. Великолепная работа, которая не утратила своей свежести и сегодня, — о первохристианстве. Она показывает: когда христианство вошло в мир, вошла новая сила — но не экономическая, не политическая, не социальная, а сила Духа. И Булгаков справедливо утверждает, что в сфере духовной культуры изменения происходят внутри, и они часто подчиняют себе окружающий мир, они меняют облик человечества, вокруг них происходят все главные бои.
В работе «Апокалиптика и социализм» Булгаков показывает, что наука не знает концепции светлого будущего. Наука не может достоверно утверждать, что общество и мир развиваются в положительную сторону. Более того, исторический опыт показывает, что человечество без конца вращалось по кругу: от демократии — к тирании, от тирании — к олигархии, потом опять к деспотии, потом опять к демократии. Не было постепенного развития общества от менее справедливого порядка к более справедливому. Тот, кто думает так (нас, кстати, так и учили в детстве, в школах), нисколько не считается с реальными историческими фактами.
Далее. Булгаков показывает, что вера в прогресс, заложенная во всех видах социализма (не только марксистского, а любого), является не наукой, а верой, вероучением. Ибо христианство, в отличие от всех религиозных учений, впервые открывает миру тайну о том, что воля Творца ведет мироздание и венец мироздания, человека, к совершенству, ведет к высшей жизни, к тому, что в Библии называется Царством Божиим. Но это — Откровение, это не экономика, и не политика, и не философия в отвлеченном смысле слова.
Когда вера в прогресс, которая вошла в нашу плоть и кровь, пытается утверждать, что она научна, — это заблуждение, самообман. На самом деле учение о светлом будущем есть светский вариант христианского видения — эсхатологии. Ибо Библия говорит о том, что Бог ведет мир к свету, — наука этого не знает. И социальные утопии, которые возникли со времен Томаса Мора, Кампанеллы, Оуэна, Фурье и других, — невольно, так сказать, контрабандой, утаскивали из христианства идею совершенствования мира и эту идею помещали совсем в другой контекст.
Эта тема для нас достаточно актуальна и сегодня, и не только для нашей страны. Мысль о том, что человечество обязательно движется в лучшую сторону, из христианства действительно похищена самыми различными концепциями прогресса. Еще французский писатель Кондорсе, погибший от террора во время революции, развил эту мысль в целую стройную теорию — что мир движется обязательно в положительную сторону, от варварства к просвещению и цивилизации. Но вот наступил XVIII век, Просвещение, и Кондорсе, как и многие другие, попал под гильотину.