Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918
Шрифт:
Полное отсутствие щепетильности и диктаторские методы, к которым прибегал Ленин, отвращали самых последовательных его сторонников. Устав от скандалов и интриг, поддавшись преобладавшему в интеллигентской среде того времени тону спиритуализма, некоторые из видных большевиков стали искать утешения в религии и идеалистической философии: в 1909 году доминирующей тенденцией в их рядах стало богостроительство. Движение это, возглавлявшееся А.А.Богдановым, будущим главой Пролеткульта, и А.В.Луначарским, будущим наркомом просвещения, было своеобразной социалистической версией богоискательства, популярного в среде нерадикальной интеллигенции. В работе «Религия и социализм» Луначарский представляет социализм как вид религиозного опыта, «религию труда». В 1909 году сторонники этой идеологии основали школу на острове Капри. Ленин, отнесшийся к новому движению с нескрываемым отвращением, основал две контршколы, одну в Болонье, другую в Лонжюмо, неподалеку от Парижа. Последняя, открывшаяся в 1911 году, стала чем-то вроде университета, в котором рабочие, присланные из России, получали систематическое образование по общественным наукам и политике; в преподавательскую группу
К началу 1912 года, после того как Мартов предал огласке нечистоплотные финансовые операции Ленина и то, как незаконно полученные средства использовались для захвата власти, обе фракции оставили всякие попытки быть единой партией. Меньшевики сочли, что действия большевиков компрометируют социал-демократическое движение. На собрании Международного социалистического бюро в 1912 году Плеханов открыто обвинил Ленина в воровстве. Меньшевики осуждали Ленина как «политического шарлатана» (Мартов) и никогда не скрывали отвращения, какое им внушала способность Ленина легко прибегать к преступлению и клевете. Сам Ленин признавал, что намеренно вводил рабочих в заблуждение относительно меньшевиков. Несмотря на это не было предпринято ни единой попытки исключить его из партии; в то же время Струве, единственным грехом которого было сочувствие «ревизионизму» Эдуарда Бернштейна, был исключен в один момент. Неудивительно, что Ленин не воспринимал их всерьез.
Окончательный разрыв между двумя фракциями произошел в январе 1912 года на ленинской пражской конференции, после чего они никогда уже не собирались вместе. Ленин сам определил состав центрального органа, — в него вошли только прямые большевики, — и присвоил ему название «Центральный Комитет». Наверху разрыв был полным, однако рядовые меньшевики и большевики на территории России продолжали относиться друг к другу по-товарищески и чаще работали сообща, чем порознь.
Два года, предшествовавшие первой мировой войне, Ленин провел в Кракове, откуда ему легко было устанавливать контакты с соратниками в России. Либо непосредственно перед, либо сразу после начала войны он наладил отношения с австрийским правительственным агентством, «Союзом за освобождение Украины», которое в благодарность за поддержку украинских национальных настроений дало ему денежную дотацию и поддержало его революционную деятельность{116}. Союз этот, получавший субсидии как из Берлина, так и из Вены, действовал под присмотром австрийского министерства иностранных дел. Одним из активно действующих его членов был Парвус, который в 1917 году сыграл решающую роль в операции по обеспечению Ленину проезда через Германию в революционную Россию. В отчетном докладе Союза, датированном 16 декабря 1914 года и составленном в Вене, имеется, в частности, следующее сообщение: «Союз предоставил помощь фракции большинства Российской социал-демократической партии в виде денег и содействия в установлении связей с Россией. Лидер этой фракции, Ленин, не враждебен к требованиям Украины, что следует из прочитанной им лекции, текст которой представлен в "Ukrainische Nachrichten"»{117}.
Эти связи оказались крайне полезными, когда Ленина и Г.Е.Зиновьева, как подданных враждебного государства, арестовала австрийская полиция (26 июля (8 августа) 1914 г.) по подозрению в шпионаже. За них немедленно вступились влиятельные лица из австрийских и польских социалистических кругов, в числе прочих — Яков Ганецкий (известный также как Фюрстенберг), служащий предприятия Парвуса и близкий соратник Ленина. Пятью днями позже губернатор Галиции получил во Львове телеграмму из Вены, в которой ему рекомендовали не задерживать Ленина, поскольку он был «врагом царизма»{118}. 6(19) августа военный прокурор Кракова телеграфировал в суд города Новы Тарг, где Ленин содержался под арестом, приказывая немедленно его освободить{119}. 19 августа (1 сентября) Ленин, Крупская и ее мать выехали по пропуску, полученному от австрийской полиции, из Вены в Швейцарию на австрийском военном почтовом поезде — необычном для простых подданных враждебной страны виде транспорта{120}. Зиновьев с женой последовали за ними через две недели. Обстоятельства освобождения Ленина и Зиновьева из австрийской тюрьмы и отъезда Ленина из Австрии свидетельствуют о том, что Вена считала их ценным приобретением.
В Швейцарии Ленин немедленно занялся анализом краха Социалистического интернационала и разработкой его антивоенной платформы.
То, что интересы рабочего класса не знают государственных границ и что пролетариат ни при каких обстоятельствах не должен проливать кровь в борьбе капиталистов за рынки сбыта, всегда было основным принципом международного социалистического движения. Конгресс Социалистического интернационала в Штутгарте, собравшийся в августе 1907 года на пике международного кризиса, уделил большое внимание вопросам милитаризма и угрозы войны. В результате оформились две точки зрения на войну — одну выразил Август Бебель, и она состояла в том, чтобы противостоять войне, а если она начнется, бороться за ее «скорейшее прекращение». Вторую представляли три делегата от России — Ленин, Мартов и Роза Люксембург, которые, опираясь на опыт 1905 года в России, призывали социалистов использовать начало войны в своих интересах и провоцировать международную гражданскую войну{121}.
Как только началась война, парламентарии-социалисты и Четверного согласия, и Четверного союза изменили своим обетам. Если летом 1914 года они страстно выступали за мир и выводили массы демонстрантов на улицы в знак протеста против надвигающейся войны, то с началом военных действий присмирели и стали голосовать за военные бюджеты. Особенно болезненным оказалось предательство немецких социал-демократов: у них была самая сильная партийная организация в Европе и они составляли костяк Второго интернационала; то, что их парламентская группа единогласно проголосовала за военные кредиты, оказалось оглушительным и почти смертельным ударом по Социалистическому интернационалу.
Русские социалисты отнеслись более серьезно к своим обязательствам перед Интернационалом, так как, в отличие от западных товарищей, не пустили еще глубоких корней в своей родной стране, не испытывали патриотических чувств и знали к тому же, что у них нет другого способа захватить власть, чем воспользовавшись «экономическим и политическим кризисом, созданным войной», как о том говорилось в резолюции Штутгартской конференции. За исключением таких патриархов социал-демократического движения, как Плеханов и Л.Г.Дейч, а также ряда социалистов-революционеров, в которых бряцание оружием вызвало патриотический подъем (Савинков, Бурцев), большинство светил русского социализма остались верными антивоенным резолюциям Интернационала. Депутаты от социал-демократов и трудовиков продемонстрировали это, когда единогласно проголосовали в Четвертой государственной думе против военных кредитов, — никто из европейских парламентариев, кроме сербов, так не поступил.
Немедленно по приезде в Швейцарию Ленин набросал программное заявление, которое называлось «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне» {124} . Обвинив лидеров немецкой, французской и бельгийской социал-демократии в предательстве, он предложил бескомпромиссно радикальную платформу. Статья шестая «Задач» содержала следующее положение: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск, угнетающих Польшу, Украину и целый ряд народов России и разжигающих национальную вражду для усиления гнета великорусов над другими национальностями и для укрепления реакционного и варварского правительства царской монархии» [22] . Ни один из европейских социалистов не высказывал публичного пожелания, чтобы его страна потерпела поражение в войне. Выступление Ленина в пользу поражения России в войне неизбежно навлекло на него обвинение в том, что он агент немецкого правительства [23] .
22
Ленин. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 6. То, что Ленин придает столько значения «угнетению» Украины Россией, может объясняться, хотя бы частично, его финансовой зависимостью от австрийского правительства. Он не требовал освобождения Украины из-под австрийского владычества.
23
Именно в этом его обвинял жандармский генерал Спиридович, обычно очень хорошо осведомленный. Он заявлял, не приводя доказательств, что в июне и июле 1914 года Ленин дважды ездил в Берлин для выработки совместно с немцами плана подрывной деятельности в тылах русской армии, за осуществление которого ему должны были заплатить 70 млн. марок (Спиридович. История большевизма. С. 263–265).
Практические выводы ленинского заявления о войне содержались в седьмой, заключительной статье тезисов. В ней он призывал к усиленной агитации и пропаганде в среде военных и гражданских служащих воюющих сторон с целью развязывания гражданской войны против «реакционных и буржуазных правительств всех стран». Тиражи этого текста были тайно ввезены в Россию, что дало повод царскому правительству закрыть в ноябре «Правду» и арестовать большевистскую фракцию в Думе. Одним из адвокатов, защищавших большевиков по этому делу, был А.Ф.Керенский. Обвинение в государственной измене, которое могло стоить большевикам жизни, им предъявлено не было, их приговорили к ссылке, что практически вывело партию из игры вплоть до февральской революции.