Русская сталь

Воронин Андрей Николаевич

Во время Второй мировой войны судно использовалось как плавучий госпиталь. В январе сорок пятого оно затонуло на глубине восемнадцать метров возле Свинемюнде. По одной версии подорвалось на мине, по другой — погибло от торпедной атаки.

Через год его пытались поднять, но сработало взрывное устройство, поставленное на этот случай немецкими подводниками, — кораблю разворотило корму. В сорок восьмом судно все-таки подняли, восстановили на верфи в ГДР и передали в состав Черноморского пассажирского флота. Вместо холодных балтийских волн оно окунулось в теплые южные воды.

Судно, переименованное

в честь адмирала Лазарева, еще в начале восьмидесятых считалось вполне комфортабельным для черноморских круизов. Несчастье случилось в восемьдесят шестом буквально на ровном месте: на выходе из Севастопольской бухты пароход столкнулся с сухогрузом и затонул в течение восьми минут. Несмотря на срочно принятые меры, погибло 480 человек — больше трети пассажиров и членов экипажа…

Этот третий объект покоится на значительно большей глубине и по сравнению с двумя другими имеет огромные размеры. Его можно сравнить с целым городом, блуждание по которому опасно даже для опытных ныряльщиков.

…Выбор в пользу «Лазарева» напрашивается сам собой. По крайней мере начинать поиски следует именно с этого «рэка».

***

Глебу предстояло своими глазами увидеть результаты катастрофы. И попытаться разглядеть нечто большее — то, что могло заинтересовать его неудачливого предшественника. Экипировка Глеба уступала экипировке Клюге только в отношении дизайна и температурных условий, в остальном была на уровне.

Двойной баллон имел двухвентильный коллектор — в случае утечки одного из регуляторов можно перекрыть его и пользоваться обоими баллонами через другой, исправный. Вместо дорогущего мини-компьютера для длительных погружений на запястьях был закреплен ремешками-«липучками» набор относительно недорогих устройств: манометр, жидкостный компас, таймер и глубиномер.

Работая ластами, Сиверов уходил от берега и плавно опускался на глубину. От мощных гребков шарахались в стороны медузы, стайки мелких ершиков и кефали. Фонарь просвечивал мутную воду не больше чем на пять метров.

По мере погружения температура постепенно падала. В верхнем слое даже сейчас, ночью, она составляла не меньше двадцати пяти градусов. Чуть ниже уже не такой «кисель». Но самое худшее начнется на приличной глубине, после термоклина, — там водичка ожидается, мягко говоря, «осенняя» — не выше семи-восьми по Цельсию.

Сиверов не спешил принимать такую «ванну». Время от времени посматривал на компас, старался поддерживать постоянную скорость, чтобы не ошибиться и «свалиться» на глубину именно там, где стоит на дне восьмипалубный мавзолей, бывший «Фридрих Великий», теперешний «Лазарев».

Пора… Даже в подводном мире феноменальное зрение Слепого облегчало жизнь. Он видел больше и дальше, чем видел бы любой другой в этой мути, полной взвешенных частиц.

Он готовился к скорой встрече с кораблем, но все равно случилась она неожиданно — внизу выросло нечто вроде дна. До реального дна, без сомнений, еще далеко. Да и очертания слишком правильные. Похоже, это шлюпочная палуба, равномерно заросшая ракушками и водорослями.

Вот и шлюпка угадывается — с нее даже не успели снять брезент. Движемся параллельно палубе… Еще одна шлюпка, дальше

капитанский мостик. Ниже верхняя пассажирская палуба с каютами-люкс. В таких каютах не круглые иллюминаторы, а большие прямоугольные окна. Здесь пустой проем, от разбитого стекла остались по краям острые зубцы.

Посветив фонариком, Сиверов остановился, повиснув в подводной «невесомости». Внутри каюты почудилось какое-то движение. Мираж, «глюк»? Гибель Клюге отложилась в памяти, как и ее причины. Если с опытнейшим аквалангистом такое стряслось, значит, ему, Сиверову, тем более надо отслеживать свое внутреннее состояние.

«Глюки» — это уже сигнал неблагополучия. Пока вроде рановато — еще и десяти минут не провел на реальной глубине. Но лучше проверить. Ладонью в перчатке Глеб провел по толстому стеклу, стирая с него слизь. И невольно отшатнулся.

Изнутри навстречу ему ткнулось в окно женское лицо — приоткрытый рот, длинные распущенные волосы, завороженно-безумные глаза.

Глеб покрутил головой, отгоняя наваждение. Или это реальность? В восемьдесят шестом водолазы-спасатели наверняка подняли не всех утонувших. Руководители разного ранга отводили на работы определенный срок и потом объявляли их закрытыми. Отчасти они боялись новых жертв — из длинных затопленных коридоров кто-нибудь из водолазов мог не выплыть.

Сиверов почувствовал, что взмок до нитки в своем «сухом» неопреновом костюме. Никто — ни друзья, ни враги — никогда не считал его слабонервным. Скорее наоборот, холодным и бесчувственным, лишенным всяких сантиментов.

Но сейчас одно наложилось на другое. Тишина огромного склепа, специфическое ощущение глубины, фантастичность происходящего и жутковатый вид женского лица в свете фонаря. Волосы, ресницы и брови выцвели до полной белизны, как у альбиносов. Зато кожа потемнела и стала насыщенно-желтой.

Сиверов видел утопленников, выловленных из воды спустя месяц после гибели. Здесь было что-то другое…

Сделав над собой усилие, он опустился на следующий палубный уровень, нырнул в коридор. Многие двери были сорваны с петель во время спасательно-поисковых работ. В темном «колодце» плавали или просто шевелились от слабого подводного течения разнообразные предметы: настольная лампа без абажура, выдвижной шкафчик, бусы.

Выплыв из коридора, Сиверов продолжил спуск вниз. Змеями шевелились вокруг спутанные канаты, аварийные веревочные трапы и прочие «концы». Вот и сам борт с иллюминаторами. А это отверстие с ржавыми краями вырезано уже спасателями, чтобы проникнуть внутрь. Через пять метров еще одно, точно такое же.

Он заставил себя еще раз нырнуть в черную дыру. Здесь ни фонарик, ни особо острое зрение не могли пробить взбаламученного ила. Нужно замереть и ждать, пока он осядет хоть немного. Ждать без движения трудней всего. Как только останавливаешься, остаешься без дела, сразу всплывает в памяти жуткое лицо утопленницы.

ГЛАВА 6

Краснолицый человек с мощным загривком сидел под обширным навесом и, разговаривая по мобильнику, потягивал светлое пиво. На нем ничего не было, кроме шорт и шлепанцев, сквозь слой жира можно было различить остатки мускулатуры. Венчик свалявшихся волос окружал обширную плешь на макушке.