Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные
Шрифт:
После этого много раз Доны посылали приглашения Сергею и Нелли снова их навестить. Систематически власти давали отрицательный ответ без объяснения, только с заметкой: «Вы можете возобновить просьбу в следующем году».
В свою очередь Сергей пригласил свою сестру в Москву. Она получила необходимую визу и поехала. Это случилось в мае 1968-го, как раз когда во Франции были большие беспорядки, на наших улицах постоянно выступали студенты, по всей стране бастовали рабочие. Париж оказался в положении, похожем на революцию, воздушные и железнодорожные рейсы были приостановлены, и Н.С. Алейникова
Понятно, что пребывание в родной стране, которую ей пришлось покинуть в ужасных условиях почти полвека тому назад, произвело на нее большое впечатление. Ее встреча с сестрой («Наши родители были врагами народа») вызвала у нее особенное переживание, которое она упоминала много лет. Она ясно описала свои ощущения (читатель найдет ее рассказ в отдельной части).
Через три с половиной года после ее возвращения произошло новое событие в жизни семьи: Ростислав покинул международную организацию и был назначен в Москву в вышеуказанных обстоятельствах. Летом 1972 года Нина Сергеевна поехала туда навестить его и через несколько дней тяжело заболела: у нее воспалился желчный пузырь, пришлось срочно оперировать в Боткинской больнице, операция прошла благополучно, и она лежала в хороших условиях в отделении для иностранцев. Забавно, что ее соседка, американка, была в ужасе, увидев, как ночью с крыши спускались коты, их ласкали и кормили.
Вскоре, однако, у Нины Сергеевны обнаружилось воспаление легких, антибиотики не справлялись с болезнью, ей становилось с каждым днем все хуже. Она была в большой опасности, предвидели даже неминуемую кончину, когда доктора приняли героическое решение бросить антибиотики и стали интенсивно лечить горчичниками и банками. Таким образом ее чудом спасли.
После этого Н.С. Алейникова еще несколько раз приезжала в Россию, останавливалась у сына, регулярно встречалась с Сергеем и Нелли. Они ценили представления Большого и МХАТа и с удовольствием констатировали, что «Яр» – хотя под новым названием и в другой обстановке – все же существует и умеет как следует принимать гостей. Она даже поехали в Одессу навестить вдову старого друга Горбова (того, который согласился с амнистией и вернулся с женой «на Родину») – он к тому времени уже умер.
Сбылось предсказание, которое ее так тревожило в молодости в Петербурге. Ей суждено покинуть Россию и на старости лет много путешествовать. Незадолго до конца пребывания сына в Москве, в сентябре 1974 года, она со всей семьей совершила очень интересное двухнедельное путешествие по Средиземному морю из Одессы в Ялту, посещая по дороге Варну, Истамбул, Афины, Дельфы, греческие острова Родос и Миконос, Венецию, Сплит и Дубровник. Так как советское управление всегда применяло к дипломатам привилегированный режим, поездка состоялась в ВИП-каютах в самых благоприятных условиях.
Когда сына перевели в Уругвай, Нина Сергеевна также навещала его каждый год, присутствовала на торжественных праздниках, организованных в 1978 году по случаю двухсотлетия основания Монтевидео, столицы. Но самое главное – она имела радость снова встретиться с ее подругой детства Лизой Варун-Секрет, бывшей институткой в Одессе. Елизавета приехала в Канаду навестить своего близкого родственника М.Д Каратеева [76] , писателя, известного в эмиграции главным образом своими историческими рассказами про времена татарского ига – «Ярлык великого хана». СССР заинтересовался этой книгой, но собирался издавать ее только при условии, что писатель уменьшит роль церкви в сопротивлении народа, от чего автор отказался.
76
Каратеев Михаил Дмитриевич (1904–1978) –
После этого в Израиле, где сын служил в 1979–1983 годах, проявилась одна достопримечательная черта характера Нины Сергеевны: полное отсутствие каких бы то ни было расовых предрассудков. Как нам уже известно, сын поддерживал хорошие отношения с местными жителями и принимал некоторых из них, как посла, так и французских друзей, на традиционное разговение после пасхальной литургии. Все они приходили, и один из них, высокопоставленный чиновник сельского хозяйства Зви Гат, в свою очередь принимал Ростислава и его семью на еврейскую Пасху; мать присутствовала два раза от начала до конца на длинной церемонии, включая ужин с непривычными блюдами, и атмосфера была вполне симпатичной.
С Америкой Нина Сергеевна поддерживала регулярную связь, гостя у дочки в Нью-Йорке. Ее внучка Елизавета всегда очень внимательно к ней относилась и впоследствии, после ее смерти, проявила ту же самую преданность к своей матери – дочери Нины Сергеевны, которая из-за старческой болезни постоянно нуждается в уходе. Елизавета работает дома как специалист озвучки и охотно исполняет роль сиделки.
В Люксембург (последнее место службы Ростислава, 1983–1985 годы) Н.С. Алейникова успела поехать только один раз до ее кончины в 1984 году: сын находился всего в трех с половиной часах езды от Парижа и навещал мать два раза в месяц.
В Париже Нина Сергеевна продолжала вести обычный образ жизни: очень часто принимала старых друзей, которые остались в живых, и ходила на регулярные сборы, объединяя бывших институток. Одна из них была родственницей Набокова, и через нее произошло знакомство с этим писателем. У нее была особенная дружба с поэтессой Марией Вега и с певицей Зоей Григорьевной Ефимовской, женой журналиста и писателя Евгения Ефимовского.
Ее также занимали уроки русского языка детям в школе РСХД (Русское студенческое христианское движение).
В продолжительной жизни автора книги за границей можно обнаружить удивительное явление. Ее воспоминания ясно представляют, насколько страстно она любила театр, желая посвятить ему свою жизнь. В Париже не было постоянного русского театра, зато часто многочисленными эмигрантскими объединениями организовывались представления, и в них нередко выступали, кроме любителей разных уровней, опытные артисты, обученные еще в России. Даже когда у нее была возможность, она не стремилась входить с ними в контакт или просто присутствовать на удачных спектаклях, не говоря уж о французском театре. Ни разу она не пошла в «Комеди Франсез». Когда-то там с большим успехом давали «Орленка» Эдмона де Ростана. Это была одна из ее любимых ролей в Петербурге. И тогда не удалось ее заманить. «Ах! Старый трафарет», – говорила она, но это был очевидный предлог.
В то же самое время у нее проявилась активная литературная деятельность. «Дороги дальние, невозвратные» были изданы (ею, и ею одной) после двухлетней работы. У нее было личное общение с редакторами журналов и газет в разных странах. «Русская мысль» в Париже (кн. Зинаида Шаховская), «Новое русское слово» и «Русская жизнь» в Америке (A.A. Соллогуб), «Часовой» в Брюсселе (В. Орехов) и «Наша страна» в Буэнос-Айресе (Т. Дубровская) отозвались весьма положительно о ее произведении, что подчеркнули такие признанные критики, как Николай Кремнев и Кира Сапгир.