Русская угроза (сборник)
Шрифт:
— И как? Много иронии?
— Хватает. То бабу найдут без головы, то мужика выпотрошенного. Я так смеялся, так смеялся….
Я кинул книгу обратно, воткнул кассету в магнитолу, распечатал пачку чипсов и, пожевывая, снова уставился в раскрытое боковое окно, за которым мелькали живописные родимые просторы. Леса, поля, реки и прочие воспетые классиками красоты. Золотились помаленьку облака. Пестрели веночки на деревьях, как напоминание о бренности и необходимости соблюдения скоростного режима. Встречный поток теплого воздуха массировал правую щеку. Макаревич голосил про «Синюю птицу».
— Не выспался ни фига, —
— Каких крестьян?
— Из последнего «Резидент эвил». Пиратку на рынке раздобыл. Там в начале через деревню надо пройти, а крестьяне вирус подцепили. Взбесились, и за вилы. Стандартная тема. На сложном уровне вообще не реально пробиться. Вот до пяти и парился.
— Да… Бедные крестьяне. Тащусь я с создателей игрушек. Какой мути только не придумают.
— На то они и игрушки… Я спиннинг на всякий случай захватил. Валерка говорил, у них в реке лещи есть. Завтра с утречка можно покидать. Совместить приятное с полезным. Когда еще в деревню выберемся?
— Лучше за грибами. Я спиннинг ни разу в жизни не держал.
— Можно и за грибами. Сейчас красные идут.
Едем мы вообще-то не на рыбалку и не грибы собирать. А проводить весьма ответственное общественно-политическое мероприятие. Агитировать деревенское население за кандидата в областной парламент. Фамилию выдвиженца я пока так и не запомнил, но это и не главное. Главное, кандидат не был скуп и платил без проволочек. Не то что руководство моего научно-исследовательского института, три месяца мурыжившее коллектив без заработной платы, а на лето и вовсе отправившее всех в неоплачиваемый отпуск. С такими начальниками мы никогда не доживем до развитого капитализма.
В итоге уже третий месяц я парюсь в четырех стенах малогабаритной квартиры, перебиваясь написанием дешевых статей для малотиражного научного журнала. Любимую супругу такое течение жизни, само собой, радует не особо, да и мне, признаться, уже хочется заняться чем-то солидным, значительным, приносящим моральное и материальное удовлетворение в особо крупных размерах. Или хотя бы в средних. Пока ничего солидного не подворачивается.
Зато подвернулся Никита, молодой компьютерщик из соседней лаборатории, озабоченный примерно теми же проблемами. Каким-то образом он сумел забуриться в предвыборный штаб и активно зарабатывал на хлеб агитацией и черным пиаром. А теперь и меня подтянул. Когда нас отправляли в отпуск, мы договорились держать связь, и если кто-то найдет что-то стоящее, обязательно пристроит другого.
Хотя я был на десять лет старше Никиты, у нас сложились приятельские отношения. Мы играли в защите институтской футбольной команды, болели за «Зенит» и частенько захаживали друг к другу в гости. Когда весной коллега женился, я сидел на почетном свидетельском месте.
Вчера вечером он позвонил мне и предложил эту командировку. На три дня. По деревням Ленинградской области. Готовить местное население к выборам и знакомить электорат с будущим избранником.
— Давай сгоняем, Павлон! Хоть развеемся, воздухом деревенским подышим, от города отдохнем! Он мне уже во как осточертел! Прибыль опять-таки привезем! По сто зеленых на брата.
— А ночевать где?
— Все продумано. Для начала рванем в Запорье, это километров сто от Питера. Там у меня фронтовой друг Валерка Пряжкин. В одной части службу
На том и порешили. Сама работа была несложной, особой квалификации не требовала. Ходить по деревенским домам, раздавать предвыборные листовки, выслушивать жалобы, уверенно врать о достоинствах будущего слуги народа, обещая рай в подотчетном районе в случае его победы. При желании и умении можно спеть специально написанную народную песню про избранника, но умением мы не обладали, поэтому решили ограничиться прозой. По возвращении должны притащить в штаб отчет о проделанной работе и положить в тощий кошелек полагающееся вознаграждение. Никите вручили деньги на бензин и фотоаппарат, дабы он предъявил в штабе снимки, что мы не пьянствовали три дня в Питере, а честно раздавали листовки крестьянам.
Днем Никита подкатил ко мне на батиной старой «шестерке», и через пару часов мы приближались к первой точке на трассе. Стоял сентябрь, ночи не радовали летним теплом, поэтому я захватил рюкзак с теплыми вещами. Компаньон загрузил в багажник три бутылки водки и, как выяснилось, спиннинг.
— Я давненько в деревне не был, — блаженно вздохнул коллега, глядя на мелькавший за окном живописный пейзаж, — лет десять. Хорошо там, наверное.
Я хотел поддержать тему, но не смог — асфальтовое покрытие внезапно кончилось, и Никита резко дал по тормозам. Это не помогло, переднее колесо угодило в ухаб, и «шестерку» тряхнуло, словно на американской горке, так, что я прикусил язык. В багажнике что-то подозрительно звякнуло.
— Тьфу, дьявол! — вскрикнул мой друг, ударив ладонью по рулю. — Без подвески останешься.
Он вышел из машины, заглянул под нее, проверяя, не отвалилось ли какой детали. Затем озабоченно посмотрел вперед, на дорогу. Автобан зрачок не радовал. Казалось, что в прилегающих к нему лесах до сих пор орудуют шайки партизан, периодически устраивая минные диверсии на трассе. Для таких как мы предупредительная автоинспекция повесила знак «40» в кружочке, хотя тут и двадцать выжимать чревато, если, конечно, ты не на танке. Открыв багажник, мой друг выдал пару реплик из словаря матерных и жаргонных выражений, после чего пояснил причину своего гнева:
— Два пузыря разбились на хрен… Хорошо, если в деревне еще купим. С одним как-то неудобно в гости приезжать.
Выкинув осколки, Никита справил малую нужду в траву и вернулся в машину.
— У меня недавно родственница из Норвегии вернулась, — заметил я, — так вот там вдоль лесных дорог стоят бесплатные биотуалеты. Дабы водители не загрязняли окружающую среду своими производными, а гадили цивилизованно.
— У нас уже нечего засорять… По карте километров пять такой мутоты, — обрадовал он, — час проползем, не меньше.
Не успел он закончить фразу, как нас резво обошел старенький «козлик», обдав «шестерку» мутным облаком пыли. Летел он верст сто в час и, перейдя с асфальта на грунтовку, скорость не сбросил.
— Во, идиот, — сухо прокомментировал Никита, — бухой небось.
— Это, наверное, местный, — морщась от боли в языке, предположил я, — кажется, я понял их принцип. Они не едут по ухабам. Они их просто пролетают. Можно и нам попробовать.
— Машина не казенная. Батя за нее единственного сына не пожалеет. В смысле — меня.