Русская Вандея
Шрифт:
Формирование л. — гв. Финляндского полка началось в станице Бесергеневской с приобретения музыкальных инструментов и найма музыкантов, чтобы услаждать за обедом слух кучки офицерского кадра. Не получив во-время жалованья, хор разбежался, прихватив в виде залога казенные инструменты, и нанялся в какой-то подобный же блестящий полк.
Вот в такие-то части валом-валили дезертиры, учитывая, что хотя их и должны двинуть на фронт, но улита едет — когда-то будет. Командиры, нуждаясь в людях, принимали всякого, кто ни приходил, и не особенно строго следили за документами.
«За последнее время, — писал 31 мая 1919 года донской атаман в приказе № 872, - наблюдаются случаи зачисления
Иногда находились такие ловкие предприниматели, которые начинали формировать отряды с исключительной целью наживаться от зачисления в них дезертиров. Так, в ноябре 1919 года ростовская городская стража задержала субъекта подозреваемого в уклонении от военной службы. В участке он заявил, что состоит во вновь формируемом партизанском «славянском» отряде, хотя по национальности принадлежит к чистокровным русским. Организатор отряда, г. Стоянович, явился в участок хлопотать об освобождении арестованного. Стража заинтересовалась, где ж казармы этого отряда, к какой армии, Донской или Добровольческой, он причислен, кто дал разрешение на формирование и т. д. По расследовании оказалось, что «славянский» отряд — миф, что солдаты этой части сражаются в игорных притонах, производят разведки на бирже, ведут хозяйственные операции в кафе «Ампир», притоне спекулянтов [161] и т. д.
161
«Донская Речь», г. Ростов, 1919 г., № 17.
Второй вид легального дезертирства состоял в зачислении на мнимую службу в предприятия, работающие на оборону. К нему прибегали, по преимуществу, ремесленники и торговцы, те элементы города, которые, по словам члена Круга П.М. Агеева, имели «золотой ключ» для освобождения их от призыва.
Генерал Богаевский, в приказе от 22 октября 1919 г. за № 1681, отметил и это явление:
«Предприятия и учреждения, работающие на оборону, принимают не только военно-обязанных, но и явных дезертиров, подлежащих преданию военно-полевому суду. С грустью подчеркиваю этот невероятный по своей смелости факт! Это делается тогда, когда налицо имеется свыше десяти тысяч военнопленных, которых правительство предлагает поставить на работу».
Далее в этом приказе следовал целый ряд упреков. Но и только!
Про военнопленных атаман упомянул кстати: их не знали, куда девать. Порою в «Донских Ведомостях», среди объявлений о продаже мануфактуры, только-что прибывших — поросят и битой птицы, предлагался товар такого сорта:
«Военнопленные имеются в большом количестве. Требования адресовать в военный отдел правительства всевеликого войска Донского». [162]
Кой-куда их назначали, но, в виду общей расхлябанности, не умели использовать их труд должным образом. Душ десять взяли для обслуживания донского войскового (офицерского) собрания.
162
«Донские
12 октября 1919 года управляющий военным отделом ген. Дубовской писал в своем приказе: [163]
«10 октября я посетил войсковое собрание и был поражен его неряшливым видом. У входных дверей никого. От великолепного здания остались внутри только развалины. Войти в собрание без отвращения нельзя. Такую запущенность нельзя объяснить недостатком рабочих рук, так как находящиеся при собрании восемь военнопленных жалуются на отсутствие работы и играют в карты».
163
№ 406.
Донской Войсковой Круг проявил некоторую законодательную энергию в борьбе с дезертирством. Он образовал комиссию по поверке лиц, освобожденных от мобилизации. Ей удалось за полгода отправить на фронт до 1200 человек, девятерых она предала военно-полевому суду.
Но ни один чиновный укрыватель не понес наказания. А в укрывателях и лежало все зло.
Попытки, правда, делались. Но, помилуйте, как же было садить на скамью подсудимых представителей общественности, представителей промышленного капитала, представителей интеллигентных профессий и т. д. Что скажет Милюков в Париже, Крамарж в Праге, Гессен в Берлине?
Однажды в «Донских Ведомостях» появилась заметка о том, что председатель чрезвычайной комиссии по проверке мобилизации в г. Новочеркасске полк. Пронин в беседе с корреспондентом газеты сообщил о предстоящем предании суду администрации фабрики суконных изделий общества «Утоли моя печали» за укрывательство мобилизованных. Однако спустя несколько дней появилась поправка:
«Чрезвычайная комиссия лишь сделала постановление о предании администрации упомянутой фабрики военно-полевому суду, но окончательное разрешение вопроса зависит от командующего армией, которому передано постановление». [164]
164
«Донские Ведомости», 1919 г., № 133.
Командующий армией, конечно, положил на всем крест.
Председатель чрезвычайной комиссии по поверке мобилизации в г. Ростове ген. Алферов (одно время был донским премьером) нашел нужным документы некоторых лиц, проживавших в «Палас-Отеле». Донской углепромышленник Лилиевский не пожелал явиться в комиссию, вследствие чего его подвергли приводу и заключили в кордегардию. Но он подал атаману жалобу, указывая в ней, что ген. Алферов поступил с ним так сурово из личной мести, и тотчас же был освобожден. [165]
165
«Донские Ведомости», 1919 г., № 250.
Стоило только привлечь кого-нибудь из «общества», как сейчас же нажимались все педали, чтобы вызволить его из беды. Помню один случай из нашей судебной практики.
В Ростове каким-то чудом уличили одного врача Э. в том, что он выдал свидетельство военнообязанному о мнимой болезни и спас его от призыва. Так как врач оказался евреем, то известная часть прессы подняла шумиху. Комендатура посадила врача в тюрьму, дело же передали военному следователю подполковнику Р. Вскоре нахлынула волна новых злоб дня, и об этой истории забыли.