«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота

Лейкин Юлия

Элфинстон рассчитывал, что его «Повествование» о российской службе должно и может «повергнуть в изумление моряков всех наций» (с. 117), но честолюбивый контр-адмирал не претендовал на лавры писателя, захватывающего читателя рассказами о приключениях и кораблекрушениях, хотя и то и другое присутствует в его сочинении. Его цель была иной. Элфинстона интересовала не писательская слава, а награда за подвиги.

Хотя по жанру сочинение Джона Элфинстона можно отнести к морским травелогам, в большом количестве создававшимся его современниками, которые отправлялись на освоение значительно раздвинувшихся пределов ойкумены, но не перипетии долгого морского похода, не героические события войны, не назидание потомкам, не экзотика «иных земель» двигали стремлением автора начертать обширный нарратив. Он писал свой труд, чтобы доказать императрице, что без него «флот Ее императорского величества никогда бы не смог показать себя в Архипелаге <…> никогда бы не было битвы и сожжения флота при Чесме <…>, напротив, если бы следовали <…> [его] советам, то Константинополь весьма вероятно обратился бы в пепел» (с. 506). При этом контр-адмирал желал не только славы и признания, но и получения компенсации за перенесенные испытания и оскорбления, за недоплаченные призовые деньги и неназначенную пенсию. В итоге его мемуарное сочинение становилось своего рода счетом по государственному долгу Российской империи, что не могло не сказаться на стиле и информативных особенностях его труда.

Элфинстон

скуп в описании своих эмоциональных переживаний или природных красот. Читатель найдет в сочинении редкие намеки на искренние дружеские чувства, пару раз обнаружит упоминания о переживаниях Элфинстона-отца в критические моменты плавания, когда опасность грозила его сыновьям. Вместе с тем не искушенный в писательском труде Элфинстон по ходу повествования вырабатывал свой авторский стиль. Его суждения о событиях и лицах, сравнительные характеристики порядков в российском и британском флотах, описания придворных церемониалов и встреч в Петербурге, Царском Селе, Копенгагене не только оказываются доказательством славы и исторической роли контр-адмирала; они содержат цепко подмеченные детали, которые позволяют читателю испытать эффект присутствия и с неослабным интересом следить за взлетом и падением российской карьеры британского моряка.

Как финансовая претензия, «Повествование» подкреплено документальными свидетельствами – копиями приказов по эскадре и отпусками его корреспонденции, прошениями на высочайшее имя, объяснительными записками, выписками из его судового журнала, банковскими счетами и прочим (эти бумаги в оригиналах и копиях, как отмечалось выше, сохранились в принстонской коллекции Элфинстонов). Расположенные в хронологическом порядке, цитируемые Элфинстоном документы составили основной каркас «Повествования».

Насыщенность сочинения цитатами из источников разных видов является существенной особенностью публикуемого текста, придавая ему дополнительную ценность. Точность цитирования Элфинстоном документов была проверена не только по бумагам его коллекции, но и по архивным подлинникам в различных фондах, так что вполне можно говорить о честности и скрупулезности автора «Повествования» в передаче информации.

Примечательно также то, что при редактировании своего текста Элфинстон не исправлял первых, сделанных по незнанию ошибок (например, при написании имени Чернышева или порта Кронштадт); он не менял и характеристик своих знакомых, которые в начале повествования могли быть положительными, а затем отрицательными. Такая, судя по всему, намеренная авторская стратегия и противоречивость суждений роднят текст «Повествования» с дневником, хотя автор не переставал вносить в свое сочинение комментарии и исправления через годы после описываемых событий.

Оригинальность и исключительная ценность издаваемого источника заключаются и в том, что его писал командующий эскадрой, не только человек самостоятельных суждений, но и стратег, планировавший крупные операции.

Наконец, иностранец Элфинстон порой видит и отмечает особенности поведения, быта, общения российских моряков, которые для русских мемуаристов были обыденными и не считались достойными упоминания.

Рассчитывал ли Джон Элфинстон, создавая свое сочинение, что оно будет опубликовано? Можно предположить, что за время создания труда, вероятно с лета 1771 до 1782 г., он неоднократно менял свое решение на этот счет. То, что Джон Элфинстон писал свои критические мемуары, не составляло секрета для его современников, и появления свидетельств обиженного контр-адмирала ждали заинтересованные читатели и в России, и на Западе. Элфинстон признается, что к написанию сочинения в июле 1771 г. его подтолкнул собственный секретарь Джонсон Ньюман, который в надежде выслужиться перед вице-президентом Адмиралтейств-коллегии графом И. Г. Чернышевым хотел передать тому критические заметки контр-адмирала. Ньюман, судя по всему, был первым читателем начала «Повествования». Однако замысел Ньюмана Элфинстону удалось разгадать, секретарь был окончательно изгнан из дома контр-адмирала, а Чернышев желаемого текста не получил. Вместе с тем возможность поведать о своих переживаниях придала силы Элфинстону в трудные месяцы его пребывания в Петербурге в ожидании военного суда и отставки.

Летом 1771 г. о злоключениях Элфинстона узнал и британский посол лорд Каткарт, самый близкий в это время человек для Элфинстона в Петербурге. Впрочем, что-то знали и французские дипломаты. В августе 1771 г. французский посланник в России Сабатье де Кабр доносил в Париж о некоем «энергичном» и «обстоятельном мемуаре» Элфинстона 50 . Позднее в апреле 1776 г. и Корберон довольно подробно изложил мнение Элфинстона относительно упущенной возможности взятия Дарданелл и самого Константинополя (предположительно, Корберон мог узнать подробности от хорошо знакомого ему графа Андрея Кирилловича Разумовского, до осени 1770 г. находившегося при Элфинстоне, или от некоего упоминаемого им Перро) 51 . Что-то о конфликте Элфинстона с А. Г. Орловым пересказывали и Клоду Карломану де Рюльеру 52 . В 1772 г. о существовании «Повествования» Элфинстона было объявлено в печати: вышедшее в Лондоне воспоминание британских участников Архипелагской экспедиции заканчивалось сообщением, что контр-адмирал Элфинстон скоро опубликует свои мемуары 53 .

50

Сабатье де Кабр пишет в письме герцогу д’Эгийону 2 августа 1771 г. о том, что с Элфинстоном плохо обошлись в России и он собирается отбыть в Англию, где «опубликует Мемуар самый энергичный и самый обстоятельный о том, что произошло в Архипелаге» (Дипломатическая переписка французских представителей при дворе Императрицы Екатерины II. (Ч. 3: 1769–1772) // СИРИО. СПб.: Тип. В. Ф. Киршбаум, 1913. Т. 143. С. 320).

51

Un diplomate francais `a la cour de Catherine II, 1775–1780. Journal intime du chevalier de Corberon, charg'e d’affaires de France en Russie, publi'e d’apr`es le manuscript original, avec une introduction et des notes par L.-H. Labande. Paris: Librairie Plon, 1904. T. 1. P. 204–205; сокращенный перевод: Корберон М.– Д. Из записок // Екатерина. Путь к власти. М.: Фонд Сергея Дубова, 2003. С. 115.

52

См.: Rulhiere C. C. de. R'evolutions de Pologne. 4 'ed., revue sur le texte et compl'et'ee par Christien Ostrowski. Paris: Librairie de Firmin Didot Fr`eres, Fils et C-ie., 1862. T. 3. P. 140, 148, 200, 221.

53

Authentic Narrative. P. 160.

Слухи о сочинении Элфинстона доходили и до императрицы, которая просила графа Панина по возможности предотвратить распространение труда своего бывшего контр-адмирала.

Между тем до середины 1770-х гг. Элфинстон не спешил с публикацией своего «Повествования» и дописывал его в ожидании момента, когда в России после окончания войны с турками произойдет распределение наградных и призовых денег за Архипелагскую экспедицию. Это случилось только в 1776 г., и хотя Элфинстон и его сыновья не были обойдены монаршими милостями, сумма в 6 тыс. рублей контр-адмиралу и в 600 рублей его сыновьям показалась Элфинстону несправедливой. В 1782 г. он попробовал в очередной раз получить

средства от Российской империи и 4 июля 1782 г. направил письмо, в котором, «согласно Уставу Петра Великого», сообщал о желании получить пенсию в России и, забыв былые обиды, был даже готов ради этого вернуться в Санкт-Петербург 54 . В письме И. Г. Чернышеву Элфинстон опять пригрозил в случае отказа опубликовать свое сочинение, но, получив отказ, все-таки не исполнил угрозы. «Повествование» лежало неизданным, может быть, потому, что вместо отца в Россию в 1783 г. отправился служить его сын Самьюэл. А через два года Джон Элфинстон скончался.

54

В 1783 г. пожелание Элфинстона вернуться в Россию обсуждалось в письме Г. А. Потемкина к Екатерине. Потемкин писал 9/[20] августа 1783 г. из Крыма: «Возвращаюсь на Элфинстона. Конечно, предприимчивый адмирал здесь нужен <…>, то бы я просил Элфинстона и с сыном» (Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка. 1769–1791. Изд. подгот. В. С. Лопатин. М., 1997. С. 181). Ответ императрицы не оставлял контр-адмиралу надежды: «Сына Элфинстона я взяла на службу, а с ним [думается, здесь имеется в виду не сын, а отец Джон Элфинстон. – Е. С.] никто не уладит» (Там же. С. 182).

Таким образом, защищая себя и свою честь, контр-адмирал российского Императорского флота британец Джон Элфинстон создал ценный исторический документ, отличающийся скрупулезной фиксацией деталей и серьезной осведомленностью автора, сообщавшего немало новых сведений, которые историкам еще предстоит проанализировать и осмыслить.

Очевидно одно: когда императрица Екатерина II в 1773 г. написала графу Н. И. Панину о том, что «нет ничего легче, как опровергнуть этот мемуар [Элфинстона]» (слова, вынесенные нами в эпиграф), она недооценила автора «Повествования» и, возможно, рассудив, насколько информированным был ее бывший контр-адмирал, все-таки распорядилась заплатить некоторые английские долги по претензиям мемуариста, сочтя, что опубликование сочинения Элфинстона будет иметь неприятные последствия для российско-британских отношений 55 .

55

Эти последствия: «Причинять неудовольствие английскому двору, выставляя его потачку нам, всю помощь, которую он нам оказал и которая была нам очень полезна; опубликование всего этого подняло бы против английского правительства внутренние неудовольствия и могло бы иметь неприятные последствия для английской торговли в Леванте» – Екатерина II Н. И. Панину, 29 февраля 1773 г. (Политическая переписка императрицы Екатерины II… // СИРИО. Т. 118. С. 511; перевод приводится по изд.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М.: Мысль, 1994. Кн. XIV. Т. 28. С. 368).

Е. Б. Смилянская

СОБЫТИЯ АРХИПЕЛАГСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ, КАК ИХ УВИДЕЛ ДЖОН ЭЛФИНСТОН

Мемуар самый энергичный и самый обстоятельный о том, что произошло в Архипелаге.

Сабатье де Кабр о сочинении Элфинстона. 1771 г.

Предлагаемая Элфинстоном версия истории Архипелагской экспедиции за 1769 и особенно за 1770 г. значительно разнится с героическим повествованием, которое доходило до императрицы Екатерины II в посланиях и личных сообщениях графа А. Г. Орлова 56 , в реляциях других ее командиров, в которых каждый стремился оправдать свои действия, свалить на других вину за неудачи или преувеличить свой героизм 57 . Им императрица склонна была доверять больше, чем нанятому в Лондоне иностранцу, критиковавшему ее военачальников и флотоводцев. Впрочем, в дальнейшем отечественные историки, писавшие об Архипелагской экспедиции, хотя и получили доступ к той информации, которую императрица могла и не знать (к архивам канцелярий командующих, к судовым журналам, к запискам и мемуарам участников), в силу разных причин 58 следовали во многом этому своего рода «героическому канону» в интерпретации событий и характеристике действующих лиц. Более всего менялась за два века изучения, пожалуй, только оценка роли А. Г. Орлова: в советской историографии лавры главного виновника побед чаще отдавались не вельможному графу, а долго служившему адмиралу Г. А. Спиридову 59 ; ныне же вновь лавры возвращаются Орлову-Чесменскому 60 .

56

См., например, версию А. Г. Орлова, зачитанную на Совете при Высочайшем дворе в марте 1771 г.: АГС. Т. 1. С. 368–369.

57

Особенно это заметно по мемуарам Ю. В. Долгорукова, который первым из участников Чесменской битвы предстал перед императрицей осенью 1770 г. Во всяком случае, написанные им через много лет мемуары рисуют именно князя Долгорукова чуть ли не главным автором Чесменской победы.

58

К примеру, Е. В. Тарле написал работу об Архипелагской экспедиции во время Второй мировой войны, когда важно было подчеркнуть величие российских побед прошлого – Тарле Е. В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769–1774). М.; Л., 1945.

59

Тарле Е. В. Чесменский бой. В Большой советской энциклопедии (1970–1977) читаем в статье о Г. А. Спиридове: «24 июня (5 июля) 1770 рус. эскадра, которой командовал (номинально) граф А. Г. Орлов, а С[пиридов] – авангардом, в Хиосском проливе атаковала тур. флот и вынудила его укрыться в Чесменской бухте. В ночь на 26 июня (7 июля) в Чесменском бою 1770 рус. эскадра под фактическим команд. С[пиридова] и С. К. Грейга уничтожила тур[ецкий] флот и установила господство на Эгейском море. В 1771–73 командовал рус[ским] флотом в Архипелаге. В связи с тем, что лавры победителя турок были незаслуженно приписаны Орлову, в 1774 вышел в отставку» (Электронный ресурс. Режим доступасвободный).

60

См., например: Гребенщикова Г. А. Чесменская победа: Триумф России в Средиземном море: флот, война, политика. СПб.: Остров, 2015; Смилянская И. М., Велижев М. Б., Смилянская Е. Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. М.: Индрик, 2011. С. 479.

Джону Элфинстону во всех отечественных сочинениях об Архипелагской экспедиции обычно отводится весьма скромная роль: отмечается его ссора со Спиридовым, заставившая Орлова взять на себя общее командование обеими эскадрами, подняв кайзер-флаг (гюйс генерал-адмирала или главнокомандующего флотом), осуждается «авантюрная» попытка в одиночку дать бой при Наполи ди Романия, замалчивается его участие в Чесменской битве, но почти всегда говорится о том, что на Элфинстоне лежит вина за потерю корабля «Святослав» и за прорыв турецкого сикурса (подкрепления) на Лемнос, что и привело к его отставке.