Русские анархисты. 1905-1917

Эврич Пол

В новом промышленном мире ценности маленького сообщества будут сохраняться стараниями фабричных комитетов. Сторонники синдикализма видели в них городское противопоставление «общине» и «артели», современное выражение естественной склонности человека к взаимной помощи. «В фабричных комитетах, – заявила работница текстильной фабрики на конференции в 1918 году, – любой может увидеть зародыш, пусть и не совсем развитый, социалистической коммуны». Сходным образом Эмма Голдман однажды заметила, что независимый рабочий совет – «это тот же старый русский «мир», просто в более современной

и более революционной форме. Он настолько глубоко укоренен в людях, что возник на русской почве столь же естественно, как появляются цветы на полях».

Анархисты надеялись путем создания федерации городских фабричных комитетов и сельских коммун реализовать то лучшее, что есть в двух мирах, в простом мире прошлого и механизированном – будущего. Они надеялись внедрить последние технические достижения в децентрализованную общественную систему, свободную от принудительных черт капитализма, в систему, в которой рабочий класс больше не будет послушной армией марионеток, которыми управляют сверху. Анархисты считали – чтобы добиться индустриализации и в то же время сохранить право личности на самоопределение, необходимо объединить самые ценные элементы социалистической и либеральной традиций. Ибо, как учили Бакунин и Прудон, социализм без свободы – это худшая форма рабства.

Анархисты отбросили обычай и условности буржуазной цивилизации в надежде добиться полной переоценки ценностей, радикальной переделки человеческой натуры и отношений между личностью и обществом. Тем не менее, если даже они отвергали социальные догмы своего времени как искусственные, абстрактные, далеко отстоящие от реальной жизни, их собственный подход к строительству безупречного общества трудно было назвать прагматичным или основанным на опыте. Лелея призрачные утопии, анархисты почти не уделяли внимания практическим потребностям стремительно меняющегося мира; в массе своей они избегали тщательного анализа социальных и экономических условий.

В той же мере они не могли или далее просто не хотели обговаривать неизбежные реалии политической власти. Религиозные и метафизические взгляды прошлого они заменили неопределенным смутным мессианством, которое удовлетворяло их восторженные ожидания. Вместо сложностей идеологии, они предложили простые и действенные лозунги с ключевыми словами о революционном насилии, поэтические образы золотого века. В общем и целом они предпочитали полагаться на «революционный инстинкт масс», которому полагалось смести старый порядок, и на «творческий дух масс», которому на прахе и пепле его предстояло построить новое общество.

«Через социальную революцию к анархистскому будущему!» – заявляла группа эмигрантов в Латинской Америке; практические детали организации сельского хозяйства и промышленности «будут разработаны потом» теми же революционными массами. Такое отношение, хотя и проистекало из здорового скептицизма по отношению к идеологическим «чертежам» и «научным законам» их марксистских соперников, мало чем могло помочь, когда речь заходила о направлении действий, которые должны были революционизировать мир.

Русский анархизм никогда не становился символом веры для массы крестьян и промышленных

рабочих. Хотя он пользовался определенной поддержкой рабочего класса, анархизм в целом был обречен оставаться мечтой небольших групп личностей, которые отчуждались от основных тенденций современного общества; аристократы, терзаемые угрызениями совести, такие как Бакунин, Кропоткин, Черкезов и Бидбей; отступники-семинаристы, как Колосов из группы «Безначалие» или лидер анархо-синдикалистов Максимов; представители этнических меньшинств, как Гогелиа-Оргеиани, Гроссман-Рошин и братья Гордины; крестьянские повстанцы, как Нестор Махно и его сторонники, а также деклассированные интеллектуалы типа Волина и Льва Черного.

Успех большевистской революции лишил анархистов большинства их сторонников, как в рядах рабочего движения, так и среди интеллигентов, многие из которых приняли должности и посты, предложенные им новым режимом, став тем самым «советскими анархистами». Тем не менее большинство продолжало хранить верность своим убеждениям. Они продолжали поливать оскорблениями посылки и последствия «научного» социализма. Снова и снова они предупреждали, что политическая власть – это зло, что она уродует всех, кто пользуется ею, что правительство любого вида подавляет революционный дух народа и лишает его свободы.

Такие анархисты были обречены подвергаться поношениям, клеветническим обвинениям и т. д., пока наконец их не подавляли или не отправляли в ссылку. Те же, кто выжил, пусть им и достались мучительные периоды потери иллюзий и отчаяния, до конца хранили верность своему идеализму. Пусть с материальной точки зрения они были неудачниками, в пределах своих маленьких кружков они встречали тепло личного общения, товарищество и высокую преданность общему делу; более того – освободившись от условностей мира, которые они презирали, может, Они, как личности, и обретали тот уровень «высокого порядка», который тщетно пытались преподнести всему человечеству.

В то же время они упорно придерживались надежды, что их идеалы наконец триумфально утвердятся во всем человечестве. «Вся Россия погружена во тьму долгой арктической ночи, – писал Григорий Максимов в 1940 году. – Но приход утра неизбежен. И восход России будет рассветом для трудящихся во всем мире. Мы радостно встретим его».

ХРОНОЛОГИЯ ГЛАВНЫХ СОБЫТИЙ

1876

1 июля – кончина Бакунина.

1892

Создание Библиотеки анархиста в Женеве.

1903

Кропоткин основал в Женеве «Хлеб и волю».

России появилась группа «Черное знамя».

1905

9 января – Кровавое воскресенье.

Апрель– июль – Бидбей выпустил в Париже «Листок группы «Безначалие».

Октябрь – всеобщая забастовка в городах России.