Русские анархисты. 1905-1917
Шрифт:
Те анархисты, которым позволено было покинуть Россию, не теряя времени, организовали комитеты помощи своим заключенным товарищам. Беркман, Голдман, Шапиро, Волин, Мрачный, Максимов, Еленский, Сеня и Молли Флешины направили свою энергию на создание фондов помощи. Папки в их организациях – самыми известными были Объединенный комитет защиты заключенных революционеров в России (Берлин, 1922-1926), Фонд помощи Международной ассоциации рабочих для анархистов и анархо-синдикалистов в российских тюрьмах и ссылках (Берлин и Париж, 1926–1932) и Фонд Александра Беркмана, активно действовавший в Чикаго, – пухли от писем и досье арестованных анархистов, их имена сопровождались такими мрачными примечаниями, как «избит в Бутырках», «повторная голодовка», «убит в тюрьме», «расстрелян в Киевской ЧК», «избит за сопротивление насильственному кормлению» и «судьба
Тем не менее силы и средства, необходимые для организации митингов протеста, сбора средств, выпуска бюллетеней, отправки писем, посылок и т. п., не переставали требовать активного участия уже немолодых анархистов Запада, выматывая из них все физические силы и вынуждая жить в постоянной бедности. «Я часто думаю, что мы, революционеры, напоминаем капиталистическую систему, – заметила Эмма Голдман, которая сама без устали работала в системе помощи. – Мы высасываем из людей все лучшее, что в них есть, а потом молча наблюдаем, как они кончают свои дни в нищете и одиночестве».
А тем временем смерть заставляла смолкать старую гвардию движения. Владимир Забрежнев, старый кропоткинец, который после Октябрьской революции вступил в коммунистическую партию, стал секретарем правительственной газеты «Известия» и в 1920 году скончался в Москве. Несколько месяцев спустя И.С. Блейхман стал жертвой легочного заболевания, которое серьезно обострилось, когда он отбывал срок на принудительных работах в большевистской тюрьме [48] . В феврале 1921 года кончина Кропоткина последовала за смертью в декабре его давнего ученика Гогелиа-Оргеиани, уехавшего на свой родной Кавказ. Варлаам Черкезов, еще один грузин и близкий помощник Кропоткина в первые годы движения, вернулся в свое бывшее убежище в Лондоне, где и умер в 1925 году, на восьмидесятом году жизни. В 1926 году в Москве у Мачайского случился инфаркт, а Аполлон Карелин умер от кровоизлияния в мозг, успев стать свидетелем разгрома Всероссийской федерации анархистов и ареста своих самых преданных учеников Хархардина, Солоновича и Худолея.
48
Блейхман не был расстрелян коммунистами, как ошибочно утверждал Церетели в своих воспоминаниях.
В мрачной хронике тюрем, ссылок и смертей порой случались светлые моменты. Ольга Таратута, избитая тюремщиками в Бутырках, получившая цингу в Орловском политизоляторе и, наконец, отправленная в сибирскую ссылку, внезапно получила помилование и разрешение вернуться в Киев [49] . Бывшие «советские анархисты» – карелинцы, универсалисты и анархо-синдикалисты – были освобождены из тюрем, чтобы оказаться под надзором политической полиции. В 1924 году Абба Гордин, лидер универсалистов, получил разрешение эмигрировать в Соединенные Штаты. Его брат В.Л. Гордин, хотя и перешел в стан большевиков, в 1925 году был арестован и помещен в психиатрическую больницу. Судя по надежным источникам, ему удалось добраться до Америки, где, как ни странно, он стал протестантским миссионером. (Гордины были сыновьями раввина.)
49
Дальнейшая история Таратуты не известна; скорее всего, она погибла в Сибири во время сталинских чисток в 1935–1938 годах
Во время нэпа небольшому количеству «мирных» анархистов разрешили продолжать свою деятельность. Оставались открытыми издательство и книжный магазин «Голос труда», где продавалось несколько томов сочинений Бакунина, а также новые работы, включая ценное собрание воспоминаний анархистов, изданных Алексеем Боровым. В то же самое время Боровой и его соратники из Комитета по созданию музея Кропоткина, уважаемые Атабекян и Лебедев, получили от властей разрешение без помех заниматься своей работой. В 1927
Для остальных членов движения, живущих в зарубежной эмиграции, небольших групп состарившихся усталых мужчин и женщин, разбросанных по Америке и Европе, осталась лишь горечь лицезрения, как русская революция превращается в полную противоположность всему, на что они надеялись. В лучшем случае, как недавно заметил симпатичный неофит от анархизма, им осталось печальное утешение, что их отец-основатель Бакунин, полстолетия тому назад оценивая марксистский социализм, пророчески предсказал все это. «Долгие годы «строительства социализма», – заявила Федерация русских анархо-коммунистических групп в Соединенных Штатах и Канаде, – полностью доказала справедливость утверждения Бакунина, что «социализм без свободы – это рабство и скотство». В Берлине и Париже, в Нью-Йорке и Буэнос-Айресе, полные горечи, оставшиеся в живых продолжали свои саркастические нападки на диктатуру большевиков. Ленин в их глазах был «Торквемадой, Лойолой, Макиавелли и Робеспьером русской революции»; они презрительно называли его партию «новыми королями», растоптавшими знамя свободы.
Они поносили нэп, как циничный маневр для восстановления буржуазной системы, реакционный компромисс с капиталистами, техническими специалистами и кулаками. Изгнанники клялись никогда не прекращать борьбы, чтобы сбросить «иго коммунистической партии… иго интеллигенции и буржуазии»; они не успокоятся, пока «и частный и государственный капитализм» не превратятся в прах и их заменят фабричные комитеты и свободные советы, низовые организации, подавленные большевиками после Октябрьской революции. «Продолжим борьбу, – заявил Григорий Максимов, – и нашим лозунгом будет: «Революция мертва! Да здравствует революция!»
Хотя различные фракции анархистов в эмиграции критиковали советский режим практически в одних и тех же выражениях и, как правило, сотрудничали друг с другом в деле организации помощи, старые разногласия продолжали существовать. Прибыв в Берлин, который в начале 20-х годов был основным центром для изгнанников, Аршинов и Волин из конфедерации «Набат» основали ежемесячный журнал «Анархический вестник» [50] , в то время как синдикалисты во главе с Максимовым, Ярчуком и Шапиро издавали свой «Рабочий путь».
50
Анатолий Горелик разделил судьбу других лидеров «Набата» и эмигрировал в Буэнос-Айрес, где в 1919 году сформировалась новая группа «Голос труда». Там он и умер в 1956 году
Обе группы признавали, что, пока они преодолевают разобщенность, которой страдали с самого начала, вряд ли анархисты могут надеяться, что выживут как движение и тем более разрешат сложные социальные проблемы XX века. Немало из них неохотно признали истинность слов Карла Радека, что романтизм анархистов и инстинктивная враждебность к любой организации мешают им отчетливо увидеть реальность современного индустриального общества с его растущим населением, со сложным разделением функций и тем самым обрекают их на неудачи и поражение.
Анархо-синдикалисты были особенно чувствительны к критике такого рода, поскольку всегда гордились современностью своих взглядов: они настаивали, что, не в пример донкихотству анархо-коммунистов, они не зациклились на прошедших временах примитивных сельскохозяйственных коммун, а видят перед собой децентрализованное индустриальное общество, учитывающее последние достижения науки и техники. Скорбно признавая, что их движение в России потерпело крах из-за недостатка эффективной организации, синдикалисты в эмиграции решили объединить силы с соратниками из других стран и обеспечить рабочий класс альтернативой политически ориентированным интернационалам в Москве и Амстердаме. В декабре 1922 – январе 1923 года синдикалисты из дюжины стран (включая и изгнанников из России) встретились в Берлине и основали новый интернационал рабочих, который окрестили Международной ассоциацией рабочих, утверждая, что являются подлинными наследниками этого имени 1864–1876 годов.