Русские флибустьеры
Шрифт:
Где-то рядом послышался голос Остермана:
– Паша, ты как?
– Чего вылез?
– Любопытство разобрало, не усидел. В кого бьют-то?
– В белый свет.
– Вот босяки~ - Илья пристроился за соседним камнем.
– Выманить бы их на берег. Половину перебить, двух-трех взять живыми. Одного отпустить на корабль. Переговоры начнем. Поторговаться насчет пленных. Капитан, само собой, плевать на них хотел. Но хоть пулемет нам достанется. Да и шлюпка не помешала бы. Ты умеешь с пулеметом обращаться?
– Я - нефтяной
– И выброси эти мысли из головы. Если их тронешь, в бухту войдет крейсер, и как врежет из всех орудий! Вот тебе и все переговоры.
Словно в подтверждение его слов с моря донесся протяжный пароходный гудок.
– Да шучу я, шучу, - мигом присмирел Илья.
Пароход прогудел еще дважды. Лодка, наконец, развернулась и отошла от берега.
– Не хочешь так, можно по-другому, - снова заговорил Остерман.
– Могли бы кинуться к ним с криками «Спасите, помогите!». Мол, терпим бедствие, мучаемся в испанском плену. Гип-гип ура освободителям. Плюс разумное вознаграждение. Глядишь, через недельку будем дома~
– В лагере для военнопленных ты будешь, а не дома.
– В лагерь не хочу. Говорят, в них народу померло больше, чем во всех боях. Держи, Паша.
Из-за камня высунулась рука с фляжкой.
– Не буду, спасибо.
– Напрасно. Не знаешь, от чего отказываешься. Когда меня Петрович за шкирку из воды поднял, я первым делом сунулся под заднюю банку, где положено держать согревающее. И вот, не промахнулся. Джин, последняя фляжка. Когда еще придется отведать эдакое чудо~ Ну, будешь?
– Нет. Ты скажи лучше, зачем кинулся в воду?
– Я тоже могу спросить - почему ты не кинулся?
– Бесполезно.
– Зато на душе стало легче. Глупо? Да я и сам знаю, что глупо. Поумнел уже на середине бухты. Штаны вниз тянут, задыхаюсь. Лег на спину, чтоб отдышаться. В небе огненные строчки пролетают. Взрывы гремят. Прямо Чесменский бой. Смотрю, вельбот. Гребут осторожно, тихо, будто их могут услышать. И ругаются шепотом. Петрович чего-то Макарушку клянет. Соль забыли взять. Ну, трагедия~ - Илья приглушенно рассмеялся.
– Соль-то мы добудем. Вот уляжется шумиха, выйдем в море. Главное - соль не забыть, а то Петрович Макарушку заест.
– На чем выйдем? На вельботе?
– А что такого? Парус поднимем, и вперед! Тесновато, зато меньше прибирать. Надо будет только сначала с могилами разобраться. Мы с Гаврилычем осмотрели верхних, что сразу под камнями лежат. Та же история. В затылок. И на руках - провод телефонный.
– Много их там?
– Три ряда по пять-шесть тел. Осталось найти еще с полсотни.
– Тел?
– Да лучше бы живых. Надоели уже эти покойники~ - Из-за камня снова показалась фляжка.
– Будешь? За то, чтоб живых найти.
Орлов пригубил джин и спросил, вернув фляжку:
– С живыми что делать будем? Тоже - на вельбот?
– Любишь ты, Паша, привязываться с неуместными вопросами.
«Как быстро на него действует выпивка, - подумал Орлов.
– Как быстро, и как хорошо. Мне бы так».
В отличие от благодушного соседа, он видел вокруг себя не рай земной, а западню, из которой нелегко будет вырваться.
Время от времени из-за скал доносились гудки парохода. Что означали эти сигналы? Кому они были адресованы? Другим кораблям или кому-то на берегу? В любом случае, пока пароход стоял напротив бухты, нечего было и думать о выходе в море на вельботе.
Кирилл забрал Орлова, оставив Илью наблюдать за берегом. Отойдя подальше, Орлов спросил:
– Ты не боишься, что он заснет? У него с собой фляжка.
– Да знаю. Не заснет. Мне спокойнее, когда он пьяный. Илюха от выпивки добреет.
– Кирилл остановился, глядя из-под ладони на сиреневую гладь лагуны.
– Куда бы забраться, чтобы море было видно?
– На скалы.
– Сходим, посмотрим на пароход?
– А если там кто есть, на скалах?
– А мы незаметно. Только глянем, и сразу назад.
– Ты же сам приказал всем спать, - напомнил Орлов.
– Все и спят, как приказано. Кто ночных капель не принимал. А нам еще долго маяться.
– Кирилл легко и бесшумно шагал по крутому склону, не отводя ветки, а пригибаясь под них.
– У Луки Петровича много разных капель. Он ведь колдун, ты разве не понял?
– Я понял, что от ваших капель дураком станешь, - сказал Орлов, слегка запыхавшись на подъеме.
– Двое суток без сна. Что потом-то будет? Неделю отсыпаться?
– Не беспокойся. Не в первый раз. У Петровича все по уму. А что насчет дурака - это ты верно заметил. Глаза и уши становятся как у зверя. С головой - то же самое. Начинаешь соображать хуже. Ну, не хуже, а как-то не так, как раньше. Не беспокойся, это тоже пройдет. Ляжешь спать, утром встанешь - вот и все.
Они остановились перед отвесной скалой. Кирилл поглядел вверх, придерживая шляпу.
– Нет, - сказал Орлов.
– Залезть-то залезем. А спускаться как? Нет. Пойдем вдоль кручи, может, найдем тропинку.
Скальная стена вздымалась над деревьями. Ее отполированный ветром гранит поблескивал между ветвями. Глянув вперед, Орлов увидел сквозь листву темно-синюю полосу и понял, что скоро перед ними откроется море. Вовсе необязательно забираться на самый верх. Оглядеть горизонт можно будет и отсюда, с границы леса и скал.
– Тебе так не терпится поглядеть на крейсер?
– спросил Орлов, едва поспевая за Кириллом.
– Да хочу понять, зачем он трубит. Как бы высадку не затеяли. Придется ноги уносить.