Русские и русскость
Шрифт:
Сталин был архетипическим большевиком — представителем «государственного» начала. Он продолжил начатую Лениным борьбу с «субэтносами» и сделал так, чтобы «государственное» начало достигло своего логического завершения и реализации.
Сталинский террор был последовательным погромом «субэтносов» с использованием одних против других. Конец 1920 — начало 1930-х годов — погром старых субэтносов: во-первых, остатков дореволюционных «бывших» (дворян, священников, белогвардейцев, интеллигентов и особенно «старых» инженеров и других производственников, которые продолжали иметь значимость благодаря быстрому развитию промышленности),
То же самое можно сказать и о раскулачивании, коллективизации и искусственном голоде на Юге России. Уничтожался самостоятельный, архаичный (сохранивший максимум из Киевской Руси) и боевой квазисубэтнос крестьян. И особенно наиболее боевая его часть — казачество. И крестьяне, особенно казаки, веками существовали в своеобразной изоляции от государства, имели свое самоуправление и пр. С помощью террора и последующей коллективизации крестьяне были сломлены и полностью включены в государственную систему.
В результате «Большого террора» была ликвидирована возможность возникновения (временного) самостоятельного, неподконтрольного «центра силы» среди партийцев и военных, а также среди каких-либо иных советских граждан. (Сталин прекрасно знал, что царская власть была свергнута собственными высокопоставленными функционерами, и поэтому пытался заблаговременно обезвредить возможных «предателей»).
Борьба с подобными «центрами силы» продолжилась и после войны, взять хотя бы террор против русских и еврейских националистов: соответственно «Ленинградское дело» и «Дело врачей».
Сталинский террор был именно зачисткой центров силы, центров самоорганизации, а отнюдь не обычной «охотой на ведьм», как террор нацистов или маккартизм.
Иначе чем объяснить жестокие расстрелы «верных и преданных» партийцев, военных, чекистов и весьма «толерантное» отношение к тем, кто действительно боролся с советской властью с оружием в руках — всевозможным басмачам, получившим партийные должности, бандеровцам и полицаям, отсидевшим «десятку» и потом жившим препеваюче?
Благополучие басмачей и бандеровцев можно объяснить национальной политикой советской власти. А как быть с вполне русскими полицаями, которые в немалом количестве в годы застоя накупили ордена и медали и стали «ветеранами из ветеранов»? Лояльные и «системные» партийцы и чекисты имели больше возможностей создавать «центры силы» и были опаснее для «государственного начала».
В чём была причина столь жестокого уничтожения основ самоорганизации русского общества? В молодые годы умный, наблюдательный и проницательный Иосиф Джугашвили видел тотальную нелояльность этих «основ» «государственному началу», а также нарастающую внутреннюю анархию внутри самого этого начала, что и оказалось фатальным для Российской империи. Впоследствии, став правителем России, Сталин пытался всё это пресечь на корню. (Многое и очень многое в большевизме — «работа над ошибками» Российской империи.)
Очень важную роль сыграли не только репрессии, но и реальные достижения, такие как индустриализация, победа в Великой Отечественной войне, а также возможность успешной альтернативной социализации и самореализации за пределами традиционных «субэтносов». Представители многих «низовых» групп были приобщены к «властному началу» либо фактически, либо символически.
Сталин не остановил неизбежный процесс.
После его смерти вновь возникли и окрепли «центры силы»: чиновничество и «западники», те же «субэтносы», но только в форме постмодернистских субкультур. Они провели демонтаж «государственного начала» и его внутреннюю анархизацию при полном отсутствии «низовых» центров силы, что мы и наблюдали (и наблюдаем) на рубеже XIX–XX веков. Ситуация столетней давности повторяется, но с немалыми изменениями, которыми мы и обязаны тов. Сталину.
«Государственное начало» может разлагаться и деградировать относительно для себя безболезненно и безнаказанно. В русской среде ему пока некому противостоять. Власть и государство скоро уничтожат сами себя, но на замену им идут не русские, а. скорее, иноэтничные структуры.
Появление на месте великороссов нового народа (народов) происходит в ситуации отсутствия у этих самых великороссов самоорганизации, огромных трудностей в отстаивании самых насущных интересов.
Так что тов. Сталину можно сказать спасибо в равной степени за многое: и за победу над Гитлером, и за первый полёт в космос, и за безнаказанность и успешность Ельцина и Чубайса, и за безответность русских перед лицом «этнического» террора.
Наибольшего воплощения российский имперский принцип получил именно при коммунистах. Они на время приостановили процесс приватизации деспотической власти её носителями, вернули ей былую энергию и радикализм. На народ оказывалось максимальное давление, но была и максимальная отдача. По нашему мнению, СССР — прежде всего завершающий, архетипический этап эволюции Российской империи, наивысшая и последняя стадия проекта, который начал реализовывать ещё Иван III в конце XV столетия.
СССР был призван к жизни необходимостью превращения традиционного общества в модерное. В условиях единой сформированной нации это могло сделать только государство. Процесс становления модерного общества происходил в условиях начавшегося разложения и деградации русского народа. Особенно это касалось традиционных элит. При этом русский народ был чудовищно разобщен культурно и ментально. Разные социальные группы фактически были псевдонациями и не были связаны общими интересами. Когда прекратил своё существование государственный культ монарха, их больше ничего не объединяло.
Русская государственность могла рухнуть уже тогда. Его спасла тотальная диктатура прекрасно отмобилизованной группы государственников — большевиков. Помогло и наличие высокого уровня идеализма и патриотизма самых разных людей, и не только коммунистов.
В случае победы антисоветских сил (винегрета чуждых друг другу людей) наиболее реальным сценарием были бы распад России и десятилетия, а может быть и столетия межэтнических и социальных войн, вечная партизанщина и терроризм, господство иностранных держав. Неизвестно, погибло бы меньше людей, чем при коммунистическом терроре, или нет. Но с Гитлером воевать было бы некому.