Русские качели: из огня да в полымя

Сенчев Николай Васильевич

В Ульяновске кучка врожденных активистов, непонятно какой политической ориентации, пошла громить обком партии. Их кто-то вовремя остановил и выдворил из коридоров здания. Такие же активисты через местные СМИ стали выяснять, а где был тот или иной человек 19 августа, кого он поддержал. Это было безумие кучки заигравшихся в политику идиотов. Но это стало двойным безумием, когда областная прокуратура стала выдёргивать на допросы людей, подозревая их в измене родине.

Одного такого «изменника», моего коллегу, председателя Ульяновского областного комитета телерадиовещания Юрия Наумовича Гражданцева, я застал в его кабинете в полуобморочном состоянии. Обложившись пачками сигарет, он беспрерывно курил

и на моё приветствие как-то безнадёжно и скорбно махнул рукой.

— Областной прокурор шьёт мне дело по шестьдесят четвертой статье УК РСФСР, — сказал Гражданцев, очевидно, сам ещё не веря в то, что произнес.

— Успокойся, выпей водки! — сказал ему как можно равнодушнее. — Какая к черту измена! Ты давал в эфир документы ГКЧП под грифом ТАСС? Это так? Значит, ты просто выполнял свои служебные обязанности. Что, прокурор этого не понимает?

Прокурора области я знал не только по личным встречам. От своих коллег, работающих в местных СМИ, я почерпнул довольно достоверную информацию о его человеческих качествах. Да и сами прокурорские работники, съевшие с ним не один пуд соли, характеризовали своего шефа отнюдь не в радужных красках. Его прокурорская прыть после разгона ГКЧП пошла ему в зачёт. Спустя какое-то время он получил на погоны ещё одну поощрительную генеральскую звезду. А когда в 2000-х году создавались в России федеральные округа, то получил назначение в одно из таких административно-территориальных образований на должность заместителя Генерального прокурора — прокурора округа.

К счастью, Юрий Гражданцев вышел целым и невредимым из жерновов политической грызни. Но тот испуг оставил глубокий след в его характере. Он продолжал руководить ГТРК «Волга» ещё десять лет, но пребывал в постоянном напряжении, с вечной оглядкой, как бы не вляпаться ещё во что-нибудь…

События, связанные с ГКЧП, непосредственно коснулись дальнейшей судьбы газеты «Правда». Как мне рассказывали позже сами правдисты, главный редактор газеты Иван Тимофеевич Фролов, лечившийся в те дни на одном из курортов Германии, первым делом, когда сообщили ему по телефону о приостановке выпуска газеты и блокировке финансовых счетов, встревоженно спросил: «А кто же тогда оплатит моё лечение?».

Думаю, что это злая выдумка. Не мог так отреагировать человек с философским складом ума. Во всяком случае, он бы не стал высказывать в первую очередь такую бюргерскую озабоченность, когда речь шла не о чём-нибудь, а о дальнейшей судьбе издания с таким большим революционным и политическим прошлым.

И.Т. Фролов в «Правду» уже не вернулся. Главным редактором стал Геннадий Николаевич Селезнёв, занимавший до этого должность первого заместителя. С этого момента она перестала быть органом ЦК КПСС, став общеполитической газетой, издаваемой трудовым коллективом. По инерции ещё действовал собкоровский корпус, но его связь с редакцией сошла на нет. Сама редакция лишилась большей части своих помещений, уступив их новорожденной правительственной «Российской газете».

После событий октября 1993 года «Правду» снова взяли в жёсткий оборот. Сразу после ельцинского вооруженного разгона Верховного Совета РСФСР министр печати и информации В.Ф. Шумейко (в народе его почему-то звали Шумей-камыш) выдвинул требование сменить название газеты и главного редактора. Только при выполнении этого условия разрешалось возобновление выпуска газеты.

Было очевидно, что коммунистические издания медленно, но верно хоронят. «Правда», оставшись без финансирования, стала искать себе платежеспособного издателя. И такой нашелся в лице состоятельного греческого бизнесмена Янниса Янникоса. После этого в московский идеологический обиход было запущено язвительное толкование о том, что коммунистическую «Правду» спасает капиталист Янникос.

Всё это делалось с таким умыслом, чтобы убедить обывателя в патологической беспомощности всего, что связано с идеями социализма.

Мало кто знал, что Яннис Янникос был убеждённым сторонником СССР, отважно воевал в рядах греческого сопротивления против фашизма. Став издателем, он многое сделал для укрепления культурных связей между СССР и Грецией. Одним словом, его финансовый патронаж над «Правдой», попавшей в проскрипционный список, был актом мужества и солидарности, а не выгодным предпринимательским проектом, как утверждали кулуарные пересуды. В 1997 году «Правда» стала органом КПРФ, и необходимость в финансовой помощи Янниса Янникоса сама по себе отпала.

ХХХ

В июле 1993 года мне поступило предложение перейти в «Российскую газету». Регион тот же. И ещё пристегнули Самарскую область, хорошо знакомую мне по прежней работе. «Российскую газету» возглавлял тогда Логунов Валентин Андреевич — выпускник факультета журналистики Уральского государственного университета, профессионал с большим журналистским и организаторским опытом. Как всегда, главред напутствовал новичка перед отъездом в регион. Как помню, ничего конкретного он не сказал. Только предостерег: время сложное, журналистов сейчас стараются перетащить каждый на свою сторону, надо быть внимательным, чтобы не стать на свою беду орудием в чьих-то недобросовестных руках.

Через три месяца Валентина Андреевича отстранили от должности главреда как человека, поддержавшего Верховный Совет в противостоянии с Президентом России. Газету подчинили федеральному правительству и назначили главным редактором Наталью Ивановну Полежаеву. Вот как описывает в своих воспоминаниях В.А. Логунов явление своего преемника в «Российской газете».

«Как-то уж очень театрально, стремительно, в длинном тёмном плаще с распахнутыми полами и в сопровождении двух молодых накаченных охранников, заимствованных у вице-премьера Полторанина, вошла в кабинет Наталья Полежаева, и объявила, что она назначена главным редактором газеты и мне отпущено двадцать минут на сборы. Через двадцать минут она займет кабинет главного редактора. Лицо её было в красных пятнах. Волновалась, конечно. «Наташа, — сказал, — разумеется, я уйду, но скажите, зачем он взвалил на женские плечи такую ношу? Ведь вас тут никто не ждет». Она посмотрела на часы и повторила:

«Двадцать минут».

С Наталией Полежаевой проработал года два в «Московской правде»: я заместитель редактора, она — редактор отдела строительства. По тогдашним правилам отделы курировали заместители редактора; мне достался как раз отдел строительства. Не помню ни взлетов, ни падений в её журналистском творчестве. Да и своего кураторства не помню. Скорее всего, была она просто «рабочей лошадкой», без которых, кстати, не может существовать любая газета, требующая ежедневно строчки, строчки, строчки …».

Новый руководитель сходу начал чистку. Две трети работников получили уведомления об увольнении. Сократились отделы редакции, одновременно были созданы дочерние предприятия. Одно из них под названием «Протокол» должно было распространять эксклюзивную официальную информацию на коммерческой основе.

Все эти нововведения мало касались собкоров. Лично до меня доносились лишь отголоски редакционных передряг. И я старался ни с кем не обсуждать действия нового главреда, памятую о том, что язык до Киева может быть и доведет, а до добра — нет. И всё же мне пришлось самому столкнуться с оригинальным стилем отношения главного редактора к подчиненным.