Русские летописи и летописцы X–XIII вв.
Шрифт:
В Новгороде, таким образом, Остромир посадничал шесть лет. Если предположить, что первый новгородский летописный свод был составлен им (или дьяконом Григорием под его присмотром), то объяснить такое невнимание, если не к собственной персоне, то хотя бы к событиям, в которых ему довелось участвовать, невозможно. Это обстоятельство ставит под сомнение участие посадника Остромира в создании Новгородского летописного свода 50-х годов XI в.
Собственно, и с самим сводом далеко не все так ясно, как казалось А. А. Шахматову и Б. А. Рыбакову. Относить его создание к 50-м годам XI в. решительно нет никаких оснований. Из анализа Новгородской первой летописи сделать такой вывод невозможно. Ни в 1050 г., ни в 1054 г. в ней нет совершенно никаких свидетельств, которые бы указывали на работу сводчика. По-видимому, понимал это и А. А. Шахматов, если в ряде мест своих «Разысканий», вместо определенного утверждения говорил о том, что появление Новгородского свода относится по времени до 90-х годов XI в. [492] Нетвердостью в выводе о Новгородском своде 1050 г. можно объяснить
492
Шахматов А. А.Разыскания… С. 182.
493
Шахматов А. А.Разыскания… С. 210, 526.
В пользу того, что Новгородский свод составлен в 1050 г., как полагал А. А. Шахматов, свидетельствует завершение строительства Софийского собора в 1049 г., а также появление около этого времени точных дат. Так, известие 1049 г. указывает не только на день, но и час, когда сгорела старая дубовая церковь св. Софии. [494] Отмеченная особенность действительно могла характеризовать новгородское летописание уже первой половины XI в., но свидетельствовать о работе сводчика в это время никак не может. К тому же, о чем шла речь выше, запись эта принадлежит летописцу XII в.
494
Там же. С. 514.
В Новгородской первой летописи младшего извода есть единственное свидетельство работы раннего сводчика, находящееся в статье 1016 г. После рассказа о победе Ярослава над Святополком и одарении новгородцев гривнами летописец отметил, что кроме этого им была дана правда и устав, сопровожденные напутствием князя: «По сеи грамот ходите, яко же списах вамъ такоже держите». [495] Дальше в статье помещена «Правда Ярослава», а за ней и «Пространная Правда», принятая Ярославичами в 1072 г. на съезде в Вышгороде.
495
НПЛ. С. 176.
Б. А. Рыбаков считал, что помещение «Русской Правды» было сделано позднейшим сводчиком и несколько искусственно, так как сюда попала и «Правда Ярославичей». [496] Разумеется, позднейшим, вопрос только в том, какого времени. {15} При всей неопределенности этого свидетельства, думается, есть все основания полагать, что оно указывает на то, что составитель первого новгородского свода работал после 1072 г. Когда после, сказать сложно, но определенно в его руках уже была «Повесть временных лет». Сличение Новгородской первой летописи младшего извода с киевской летописью X–XI вв. обнаруживает заметное сходство на пространстве между княжением Игоря Старого и Изяслава Ярославича. Причем их близость проявляется не только в составе киевских известий, но также и в их отсутствии. Блоки так называемых пустых и полупустых лет в обеих летописях практически идентичны. Последней общей записью является летописная статья 1074 г., повествующая о кончине Феодосия Печерского.
496
Рыбаков Б. А.Древняя Русь… С. 203.
15
А. А. Шахматов, М. Д. Приселков и С. В. Юшков полагали, что краткая редакция «Русской Правды» была включена в новгородские летописи в первой четверти XV в. или в 1448 г. А. А. Зимин думал, что это случилось уже в 1136 г.
По существу, Новгородская первая летопись младшего извода до статьи 1074 г. напоминает структурно и по составу известий «Повесть временных лет», хотя и не совсем адекватна ей. Можно предполагать, что новгородский сводчик начала XII в. использовал киевскую летопись для своей летописи выборочно. {16} По какой-то причине его труд прервался, что называется, на полуслове. Статья 1074 г. осталась недописанной и это дает основание полагать, что этот ее фрагмент завершал собой первый новгородский свод. Последующие летописцы уже не вернулись к прерванной работе по списыванию киевских известий, что объясняется, по-видимому, все большим сосредоточением их внимания на местной истории.
16
Д. С. Лихачев считал, что уже раннее новгородское летописание знало третью редакцию «Повести временных лет». В пользу этого свидетельствует летописная статья 1106 г., в которой содержится пояснение, что Святоша — это «тесть Всеволожь».
В свое время Н. И. Костомаров, на основании наблюдения над особым наполнением летописи после 1117 г. информацией о Новгороде, пришел к выводу, что с этого времени мы имеем дело с регулярным новгородским летописанием, ведшимся по свежим следам. В пользу этого свидетельствует обилие в летописных записях точных дат, а также таких подробностей, которые
После недописанной статьи 1074 г. и до 1116 г. в Комиссионном списке идут пустые и полупустые годы. Последние содержат краткие записи преимущественно южнорусского содержания. В некоторых из них имеются в качестве приписок к основному тексту очень лаконичные новгородские известия, лишенные каких-либо подробностей. При чтении этого фрагмента летописи трудно отрешиться от мысли, что его появлением мы обязаны позднейшему сводчику, пытавшемуся хоть как-то заполнить пространство между 1074 г., на котором обрывался первый новгородский свод, и 1116 г., когда начинается регулярная новгородская погодная летопись. Видимо, прав был А. А. Шахматов, полагавший, что небольшое число новгородских известий за последнюю треть XI в. указывает на то, что в эти годы летописание в Новгороде не велось. Вряд ли только можно согласиться с тем, что погодная летопись, которая составлялась затем без перерывов до 1167 г., начинается записью 1108 г. о смерти епископа Никиты. [497] Рубежной в этом смысле является все-таки статья 1116 г., повествующая о походе Мстислава на Чудь, закладке нового новгородского детинца, а также каменных укреплений Ладоги. Не исключено, к этому году можно отнести составление первого новгородского свода.
497
Шахматов А. А.Разыскания… С. 210, 526.
На основании наблюдения над присутствием в новгородском летописании южнорусских известий Д. С. Лихачев пришел к выводу, что рубежным в нем следует признать также и 1136 г. В этом году был составлен «Софийский временник» — княжеская летопись, после чего летописание перешло в руки владычных летописцев. [498] Еще раньше считал 1136 г. переломным в новгородском летописании Н. И. Костомаров. [499] А. А. Шахматов, как известно, связывал авторство статей 1136–1137 гг. с иеродиаконом Антоньева монастыря Кириком. [500] Согласно исследованию А. А. Гиппиуса, рубежной является статья не 1136, а 1132 г., после чего начинается уже владычная летопись. [501]
498
Лихачев Д. С.Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 154–184.
499
Костомаров Н. И.Лекции по русской истории… С. 63.
500
Шахматов А. А.Разыскания… С. 185.
501
Гиппиус А. А.К характеристике новгородского владычного летописания XII–XV вв. // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 357.
После статьи 1074 г. оба списка Новгородской первой летописи обнаруживают больше сходства, что, возможно, позволяет возводить их к единому протографу, хотя и переписывавшемуся впоследствии разными авторами. Анализ Синодального списка обнаруживает следы работы двух летописцев или двух сводчиков, говорящих о себе в первом лице. Рассказав о строительстве нового моста через Волхов и расписывании притворов святой Софии под 1144 г., летописец замечает, что в этот год он был освящен на попа. «Въ то же лто постави мя попомъ архиепископъ святый Нифонт». [502] Конечно, запись сделана не в 1144 г., а позже. Об этом свидетельствует, в частности, наименование епископа Нифонта святым, что могло быть только после его смерти.
502
НПЛ. С. 27.
Вероятно, этому священнику принадлежит и статья 1156 г., в которой рассказывается о смерти Нифонта и погребении его в Киеве в Печерском монастыре. Автор решительно опровергает сплетни, согласно которым Нифонт имел намерение уйти в Царьград с реликвиями и казной св. Софии. Обращаясь к современникам, он говорит: «О семь бы разумети комуждо насъ, который епископъ тако украси святую Софию, притворы испьса, кивотъ створи и всю извъну украси; а Пльскове святого Спаса церковь създа камяну, другую въ Ладоз святого Климента». [503] Кроме приведенных слов, современника описываемых событий выдает и фраза, объясняющая причины ухода Нифонта в Киев и его упокоения в Печерском монастыре. «Мьню бо, яко не хотя Богъ, по грхомъ нашимь, дати намъ на утеху гроба его, отведе и Кыеву, и тамо прставися; и положиша и въ Печерьскемь монастыри, у святи Богородици въ печере». [504]
503
Там же. С. 29.
504
НПЛ. С. 29.