Русские люди
Шрифт:
Марфа Петровна. Есть. И муж есть, и сыновья есть. Все в армии.
Розенберг. Придется повесить!
Мария Николаевна (вдруг бросается к Марфе Петровне, обнимает ее, став рядом с ней). И у меня тоже сын в армии. И меня вешайте! Я вас ненавижу! Ненавижу!
Харитонов. Маша, ты…
Мария Николаевна. И тебя ненавижу! Всех вас ненавижу, мучителей! А вот мы — подруги, и сыновья у нас у обеих в армии. Да… (Рыдает.)
Входят
Розенберг. Возьмите… (Секунда колебания.) Вот эту. (Указывает на. Марфу Петровну.) А эту оставьте.
Харитонов. Спасибо, господин капитан. Она не будет больше…
Марфа Петровна. Благодари, благодари, иуда, в ножки поклонись.
Солдаты хватают ее за руки.
Плюнула бы этому немцу в морду, да лучше тебе плюну! (Плюет в лицо ему.)
Солдаты выталкивают Марфу Петровну. Мария Николаевна, обессилев, плачет.
Харитонов. Господин капитан. Вы не обращайте внимания. Она это так… Нервная женщина. Они, правда, подруги были.
Розенберг. Ничего, доктор, я прощаю вашу жену, помня о ваших заслугах. (Говорит отчетливо, глядя на Марию Николаевну.) Я же не могу забыть ваших заслуг. Ведь вы же как-никак составили мне список на семнадцать коммунистов и вчера еще на пять. Вы же мне указали местонахождение начальника милиции Гаврилова. Вы же меня предупредили, где спрятан денежный ящик вашего банка. Вы же… Впрочем, я не буду перечислять, этот перечень, кажется, расстраивает вашу жену. Она плачет, вместо того чтобы радоваться, что вы нам так помогли. Ну ничего, успокойте ее. (Уходит в соседнюю комнату.)
Молчание.
Мария Николаевна (тихо). Это все правда?
Харитонов. Правда. Да-да, правда! Ты говори спасибо, что ты жива после того, что наделала!
Мария Николаевна. Я не хочу быть живой, мне все равно. Если бы не Коля, я хотела бы только умереть.
Входят Розенберг и Вернер.
Розенберг. Мария Николаевна, не забудьте про чай.
Мария Николаевна выходит.
(Вернеру, тихо.) Сейчас мы произведем интересный психологический этюд. Еще немножко изучения нравов, того самого, которое, вы так не любите… Доктор!
Харитонов. Слушаю.
Розенберг. Я надеюсь, что вы нам искренне преданы, доктор?
Харитонов. Искренне, господни капитан.
Розенберг. И все, кто борется против нас, —
Харитонов. Так, господин капитан.
Розенберг. Как так? Точнее.
Харитонов. Враги, господин капитан.
Розенберг. И когда они погибают, вы должны этому радоваться, доктор?
Харитонов. Да, должен, господин капитан.
Розенберг. Нет, точнее. Не «должен», а «рад». Так ведь?
Харитонов. Рад, господин капитан.
Розенберг. Я надеюсь, что ваша жена сказала неправду и ваш сын, конечно, не борется против нас?
Харитонов. Нет, господин капитан, к сожалению, это правда, он в армии. Я с ним давно уже в ссоре, но он в армии.
Розенберг. К вашему большому сожалению?
Харитонов. Да, господин капитан, к сожалению.
Розенберг. И если б его уже не было в армии, то ваши сожаления кончились бы?
Харитонов. Конечно, господин капитан.
Розенберг. Подойдите сюда поближе. (Закрывая удостоверение одной рукой, оставляя только карточку.) Это лицо вам знакомо?
Харитонов. Николай!
Розенберг. Я вижу, знакомо. (Открывая все удостоверение.) Здесь, на этой дырке, доктор, ваши сожаления кончились. Вы можете быть довольны. Ваш сын уже не в армии. Правда, я лично не видел, но я в этом уверен. Можете уже не сожалеть.
Харитонов молчит.
Ну как, вы рады этому, доктор?
Вернер. Розенберг!
Розенберг (поворачиваясь к нему, холодно). Да? Одну минуту терпения. Значит, вы рады этому, господин доктор? (Резко.) Да или нет?
Харитонов (сдавленным голосом). Да, рад.
Розенберг (Вернеру). Ну вот видите, Вернер, доктор рад. И мы с вами сомневались в нем совершенно напрасно. Вы можете идти, доктор. Мне все ясно. Спасибо за откровенность. Вы поистине преданный человек. Это очень редко в вашей стране и тем более приятно.
Харитонов выходит.
Вернер. Зачем вся эта комедия? Если нужно расстрелять — расстреливайте или скажите мне, если вы сами неврастеник и не умеете. Но то, что вы делаете, — это не солдатская работа.
Розенберг. У вас устарелые взгляды, Вернер. Изучение нравов входит в наши обязанности.
Вернер. Вы мне осточертели с вашим изучением нравов. Я завтра же попрошусь в полк, чтобы больше не видеть вас с вашим изучением нравов. Я буду убивать этих русских, будь они прокляты, но без ваших идиотских предварительных разговоров, которые мне надоели.
Розенберг. Вы не будете пить чай?
Вернер. Нет. (Выходит.)