Русские народные сказки

Нечаев Александр Николаевич

И принялась хлопотать. На стол собрала, накормила, напоила гостя, потом баньку вытопила. Напарился, намылся Иван Меньшой — разумом большой. Баба-яга постель постелила, уложила его спать, а сама села поближе, стала спрашивать:

— Скажи, добрый молодец: по доброй воле сюда заехал или неволя тебя пригнала и куда ты путь держишь?

Отвечает

гость:

— Велел мне царь достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Кабы ты мне, бабушка, сказала, где их найти, век бы твое добро помнить стал!

— Ох ты, дитятко! Знаю я, где те диковины, да взять их трудно. Много туда добрых молодцев езживало, да назад ни один не воротился.

— Ну, бабушка, чему быть, того не миновать. А ты помоги моему горю: расскажи, куда мне ехать.

— Жалко мне тебя, дитя, да делать нечего — надо тебе помочь. Ты свою кобылицу-златогривицу у меня оставь, будет она в сохранности. И вот тебе клубочек. Завтра, как выйдешь, кинь его наземь: куда клубочек покатится, туда и ты ступай. Приведет он тебя к моей средней сестре. Ты клубочек покажи, и она тебя переправит к старшей сестре и поможет во всем.

На другой день Яга Ягишна разбудила гостя ни свет ни заря, накормила, напоила, во двор проводила. Иван Меньшой — разумом большой поблагодарил бабу-ягу, распростился и отправился в путь-дорогу.

Сказка скоро сказывается, да не скоро дело делается. А клубок все вперед да вперед катится, вслед за ним молодец подвигается.

Шел день и другой. На третий день подкатился клубок к избушке на воробьиной лапке. Остановился молодец и говорит:

— Повернись, избушка, ко мне передом, а к лесу задом.

Избушка повернулась, и поднялся молодец на крыльцо, дверь отворил.

Встретила его хозяйка неласково:

— Давно я русского духа не слыхала, человечьего мяса не едала, а тут человек ко мне сам пришел! Чего тебе надо, говори.

Подал ей Иван Меньшой — разумом большой клубок. Баба-яга взглянула на клубок, руками всплеснула:

— Ох, да ты не чужой, а гость дорогой! Тебя моя меньшая сестра ко мне отправила. Так бы ты и сказал!

И забегала и захлопотала: стол накрыла, всяких кушаний да вин наставила, стала гостя угощать:

— Пей, ешь досыта да повались отдохни, а потом и о деле станем толковать.

Иван Меньшой — разумом большой напился, наелся, повалился отдыхать, а баба-яга, средняя сестра, села к изголовью, стала выспрашивать. Рассказал ей гость, кто он да откуда и по какому делу идет путем-дорогой.

Баба-яга говорит:

— Недальний тебе путь лежит, да не знаю, как ты жив останешься. Гусли-самоигры, гусак-плясун да кот-игрун у нашего племянника, Змея Горыныча. Много туда добрых молодцев прошло, а назад никто не воротился — всех погубил Змей Горыныч. Он сын нашей старшей сестры. Надо попросить, чтобы она тебе помогла, а то не быть тебе живому. Пошлю к ней сегодня ворона — птицу вещую, пусть сестру предупредит. А ты покуда спи, отдыхай.

Завтра рано разбужу.

Ночь добрый молодец проспал, поутру раненько встал, умылся. Покормила его баба-яга и дала красный шерстяной клубочек. Вывела на тропинку, и тут они распрощались. Клубок покатился, Иван Меньшой — разумом большой вслед пошел.

Вот он идет и идет от утренней зари до вечерней, от вечерней до утренней. Притомится — возьмет клубок в руки, посидит, съест сухарик, воды ключевой напьется и продолжает путь-дорогу.

На третий день к вечеру остановился клубок у большого дома. Стоит тот дом на двенадцати столбах, на двенадцати камнях, а вокруг дома высокий забор.

Пес залаял, и выбежала на крыльцо баба-яга, старшая сестра, пса уняла, сама говорит:

— Знаю, все знаю про тебя, добрый молодец! Прилетел ко мне от средней сестры ворон — птица вещая. Как-нибудь твоему горю-нужде помогу. Проходи в горницу да садись с дороги попить-поесть.

Накормила гостя, напоила.

— Теперь тебе надо спрятаться. Скоро мой сынок, Змей Горыныч, прилетит голодный да сердитый. Как бы он не съел тебя!

Отворила погребицу:

— Полезай в подполье, сиди там, покуда не позову.

Только успела подполье закрыть, как все кругом зашумело, загремело. Двери распахнулись, и влетел Змей Горыныч. Весь дом ходуном заходил.

— Чую, русской костью пахнет!

— Что ты, сынок! Где тут русской кости быть, как уж сколько годов серый волк не пробегал, ясный сокол не пролётывал! Ты сам по свету летал, там русского духу и набрался.

А сама хлопочет, на стол собирает. Вытянула из печки жареного быка-трехлетка, поставила ведро вина. Выпил Змей Горыныч вино, быком закусил — стало ему повеселее.

— Эх, мать, с кем бы мне позабавиться? Хоть бы в карты в дурака сыграть!

— Нашла бы я, сынок, с кем тебе в дурака сыграть, да боюсь, как бы ты чего худого не сделал.

— Зови, мать, не бойся, никому вреда не сделаю. До смерти охота мне потешиться, поиграть!

— Ну, помни, сынок, свое обещание, — молвила баба-яга и отворила погребицу: — Подымись, Иван Меньшой — разумом большой, уважь хозяина, поиграй в карты.

Сели за стол. говорит Змей Горыныч:

— Станем играть так: кто кого обыграет, тот того и съест.

Всю ночь играли. Баба-яга гостю помогала, и к утру, к свету, Иван Меньшой — разумом большой обыграл Змея Горыныча, оставил в дураках.

Стал тот просить:

— Погости, молодец, у нас! Вечером, как вернусь домой, еще поиграем. Хочу я отыграться.

Змей Горыныч улетел, а Иван Меньшой — разумом большой выспался вволю. Баба-яга накормила его, напоила.

Вечером Змей Горыныч воротился, съел быка-трехлетка жареного, выпил вина полтора ведра и говорит: