Русские не сдаются!
Шрифт:
Я стоял и смотрел на мужика. Его угрозы не шли ни в какое сравнение с теми, что я почувствовал в карете с незнакомцем. Так что угомоню трактирщика, или договорюсь.
Важнее для меня иное, что наступает время, когда мне придется так или иначе, но участвовать в интригах. Чью сторону взять? А для этого нужно, как минимум, изучить и понять все стороны. Государыню я увидел. И впечатлений более чем достаточно, да не самых лучших. Значит ли
А еще я очень хочу найти возможность и создать, сделать что-нибудь из того, что прямо на поверхности, с чем в голове я не смогу безмятежно жить. Ведь можно же и нужно создать ульи и медогонку, сатуратор, прядильный станок, молниеотвод. Изменить что-нибудь в области вооружения, чтобы сделать возможным победу в грядущей войне с Османской империи. А «колумбовые продукты»? Многое для меня очевидно, что принесет деньги и мне, да и для России польза будет несомненная.
Так что дел много, очень много. И все только-только начинается. Я, старик столетний, это теперь знаю точно.
Сарское Село
19 июня 1734 года
Первая красавица России смотрелась в зеркало и умилялась собственной неотразимости. Длинные красивые ноги, рыжеватые, с золотистым отблеском волосы и просто огромная грудь, которую Елизавета Петровна умеренно демонстрировала почти в любом своём наряде, — всё это не могло оставить равнодушным ни одного мужчину, если он хоть как-то интересовался женщинами.
Лиза знала, что главное её оружие — именно красота. Она для многих мужчин казалась доступной, но при этом не так чтобы многие мужчины могли похвастаться, что действительно обладали ее телом. А некоторые, кто умел и хотел думать, нередко приходили к выводу, что это не они обладали Елизаветой Петровной, а, скорее, наоборот. И не гляди, что домострой и в некотором роде униженное положение женщины так окончательно и не были изведены даже в той современной Российской империи, где, казалось бы, повсеместно стремились к просвещённости.
Елизавета Петровна привстала с пуфика, игриво улыбнулась своему отображению в зеркале, грациозно сдвинула лямки с плеч, и ночная рубашка послушно упала на пол. Женщина усмехнулась.
Хороша! Нет, она больше, чем красива — она божественна! Важно только знать, как этим ресурсом правильно распорядиться.
— Эх, Лёшенька, был бы ты принцем заморским! — произнесла Елизавета Петровна, посматривая на своего возлюбленного Лёшку
Вчера Алёшка Розум снова напился, как это с ним бывает, может, только чуть чаще, чем раз в месяц. И снова ударил Елизавету Петровну, что бывает ещё чуть реже. И снова, лишь только немного отойдя от хмельного забытья, Алексей Григорьевич Разумовский вымаливал прощение, стоя на коленях у дверей в спальню дочери Петра Великого. И, как это постоянно и бывает, Лиза простила своего любимого недотёпу. Странным образом в этой женщине сочетались и простая русская баба, и просвещенная царевна.
Стук в дверь был, скорее, как данность. Мавра Егорьевна Шепелева, ближайшая подружка Елизаветы, не дожидаясь разрешения, вошла в комнату, переступив через лежащего у порога Алексея.
— Снова упился? — спросила Мавра.
Но и тут ответа не дождалась.
— Говори, чего пришла! — недовольно буркнула Лиза, надевая ночную рубаху.
— Чего прячешь красоту такую? — усмехнулась Мавра.
Она завидовала Елизавете почти во всем, но при этом искренне любила свою подругу.
— Мне что? Прогнать тебя? Говори уже!
— Послание тебе передали. Оно нынче у одного гвардейца.
— И чего окольными путями ходить? Тот, кто сказал о послании, не мог ли его и передать? — удивилась Елизавета Петровна.
— И у таможни или у постов остановили б, нашли и доставили Бирону? А гвардейца этого никто не проверял бы. Он золотавез столько, что это никому бы не показывали, в обход таможни и постов.
— И как? Ты… заберешь послание то? — испуганно спрашивала Елизавета, прекрасно понимая, что именно может быть посланием.
— То еще не все… Он красив, статен, и обласкан нашей коровой, уже ротмистр Измайловского полка! — усмехнулась Мавра, понимая, что Елизавета точно заинтересуется.
Лиза бросила короткий взгляд на все еще спящего на полу Алексея Розума.
— Пошли чаю выпьем, а ты мне всё расскажешь про того гвардейца! — сказала Елизавета, набросила на себя шелковый халат и первая вышла из одной из своих спален, которые меняла почти каждую ночь.
Пришлось и Елизавете перешагнуть через Лешку Розума. Может быть, не только ей придется перешагивать через Разумовского? Или не придется? Время покажет, уже очень скоро, причем.
Читайте продолжение «Фаворита» прямо сейчас: