Русские писатели о евреях. Книга 1
Шрифт:
— Против вас построено два обвинения. Во-первых, вы в квартире вашего зятя врача Розенталя ведете недозволенную игру, и не так давно обыграли купеческого сына Кадыкова на очень крупную сумму. Второе обвинение касается вас как политического агитатора.
Вадим побледнел:
— Не будете ли вы добры сказать, что мне угрожает?
— Если обвинения подтвердятся, вас в лучшем случае ждет высылка из Москвы и запрещение практики.
Вадим полез в карман:
— Вот вексель Кадыкова.
Он
— Могу ли я теперь считать дело мое конченым?
— Ни в коем случае.
Зарницын подумал секунду, поколебался и вдруг швырнул Ахматову на колени пачку ассигнаций. Оба смотрели в глаза друг другу.
— Мне стыдно за вас. Прощайте. — Ахматов встал.
— Георгий, я умоляю… Вспомни нашу дружбу. — Губы Вадима тряслись. — Георгий, ради Лины… Ведь ты любил ее.
Ахматов отвернулся. Вадим сложил умоляюще руки.
— Прекрати дело, Георгий.
Сурово взглянул Ахматов в лицо Зарницыну.
— Не могу.
Дома крепкий кофей успокоил Георгия. Он прилег.
В кабинете тихо. Лампадка перед родовыми иконами, портреты царской семьи, родителей, предков. На кухне Авдотья, убирая посуду, поет:
Давай ножку подкуем, Пойдем, ножка, на базар За калачиком, За горяченьким.Мерно постукивает будильник. Ахматову грезится: он в строю. — Справа по три! Хочет он взять лошадь в шенкеля, но шпоры странно звонят, как колокольчик в прихожей. Вот опять. Ахматов очнулся.
— Нельзя, барышня, не приказано пущать.
— Я же вам говорю, Георгий Николаевич меня знает.
— Не приказали они.
Кровь заколотила в виски Ахматову.
— Впусти, Авдотья!
Лина, изящная, тонкая, в черном парижском костюме, остановилась в дверях.
— Вы меня не узнали, Жорж? Здравствуйте.
— Здравствуйте, Акилина Павловна.
— К чему эти официальности, Жорж?
— Акилина Павловна, у вас другой Жорж, его вы и зовите этим именем. Что вам угодно?
— Жорж, пощадите нашу семью. Я знаю, вам нравится преследовать бесправных, но в память детских дней не губите моего мужа и брата.
— Акилина Павловна, но если они не виновны, вам нечего бояться.
— Ах, Боже мой, ну как вы не поймете? Газеты, суд… весь этот кошмар. — Лина зорко следила за Георгием.
Он помолчал.
— Нет, Акилина Павловна. Я присягал служить честно. Она поднесла платок к глазам.
— Георгий… Жорж… милый… я на все готова. Требуйте.
— Ваш брат уже предлагал мне взятку. Не все еще можно купить на Руси, Акилина Павловна.
— Вы не понимаете меня. Когда-то я вам нравилась. Теперь я у вас. Мы одни. Никто
Белый, с остолбеневшим взглядом, шатаясь, Ахматов ловил губами воздух.
— Жорж, глупый, что ты испугался?
— Прочь!
Лина отскочила.
— Постойте… сейчас… Боже, как я любил ее. Что за вздор? Вот видите… Медальон с твоим портретом… Всю жизнь носил на одной цепочке с крестом.
Стекло захрустело под каблуками.
— Ваше дело прекращается. Можете спать спокойно.
Ахматов слышал, как Авдотья заперла. Скоро из кухни опять послышалось.
За калачиком, За горяченьким…Лину поджидал на улице Жорж.
— Ну и что?
— Все благополучно.
— Молодец Линка. Сколько он взял?
— Все, что ты дал.
— Да? А почему ты такая красная?
— Пожалуйста, без глупых подозрений. Мне было тяжело. Как он опустился!
— Иуда. Только, пожалуйста, не забудь перед сном взять ванну. От тебя пахнет жандармом.
— Вы просто сказки говорите, Тилли.
— Побей меня Бог, господин поручик. И стану я врать? Зачем?
— Но ведь, если все это правда, для розыска не будет никаких препятствий.
— Ай, ай, ай! Такое будет, революционер бомбу начинивает, а вы его раз-два и готово! Чтоб я так счастлив был!
— Хорошо, я сейчас к вам сьезжу. Только почему вы выбрали меня?
— Ну, господин поручик, и что говорить? Разве же я не вижу? Для вас идея прежде всего Я также служу за царя и отечество. Наш полковник уже человек старого поколения. Ротмистр Белинский получает назначение в Малоконск, им не до чего. А больше, кто мне поверит?
— Хорошо. Ну, а что наши шулера?
— Не стоит разговору, господин поручик. Доктор Розенталь с супругой собираются в Италию. Зарницын женится на Мущинкиной и тоже едет.
— Куда?
— В Малоконск, господин поручик.
— Все в Малоконск. Я знаю этот город. Вот ротмистру и сотрудники готовы.
— Совершенная правда, господин поручик. И Зеленецкий туда же. Получает место в управе. Час добрый.
Ахматов и Тилли проехали в Замоскворечье.
— Пожалуйста, господин поручик.
Тилли усадил Георгия на мягкое кресло. В стене вращается стеклянная круглая коробка с медным колесом и зубчатой стрелкой. Вот уж на голове у Ахматова хрустальный шар с проводами. Колесо вдруг зашумело.
Что это, Наполеон? В сером сюртуке, в треугольной шляпе, хохочет как полоумный. От смеха сюртук свалился и шляпа съехала. Да это Тилли, бородатый, в темных очках. Вот он снимает очки, осторожно отклеивает бороду.