Русские поэты 20 века. Люди и судьбы
Шрифт:
…Свершается страшная спевка, -
Обедня еще впереди!
– Свобода! – Гулящая девка
На шалой солдатской груди!..
26 мая 1917
В апреле 1917 года у Цветаевой рождается дочь Ирина – крайне болезненный ребенок, отцовство которого, по слухам, принадлежало отнюдь не С.Эфрону. Ирина умерла в 1920 году – от истощения, в подмосковном приюте.
Очень близка по духу матери старшая дочь Аля (Ариадна) – единственный ее «конфидент».
Муж, ставший в 1917 году офицером, отправился на Дон – к Корнилову, и с этого времени
Затем – неудачная служба в Наркомнаце (под руководительством Сталина), после чего она поклялась больше никогда и нигде не служить. Тяжкая и голодная жизнь в военное лихолетье…
И одновременно 1917-1920-е годы – это невероятный взрыв творчества Цветаевой: более трехсот стихов, поэма-сказка «Царь-девица», шесть романтических пьес.
Определились два главных направления ее поэзии. Первое – книжно-театральная романтика (декорации, маски, плащи), уход от тяжкой современности в галантный XVIII век (пьесы в духе Э.Ростана). Но стихи здесь хороши – в них есть и душа, и блеск жизни:
Век коронованной Интриги,
Век проходимцев, век плаща!
– Век, коронованный Голгофой! –
Писали маленькие книги
Для куртизанок – филоз'oфы…
1918
Кроме идеализации и мифологизации истории появляются и мотивы романтизации Белого движения – очень личностные для Цветаевой. Здесь много эмоций, риторики, преувеличений, наивности: ведь она по определению не могла быть «политическим» поэтом. Дон для нее – «Вандея», а Белая армия – «Лебединый стан» (название сборника ее стихов того времени). Этот сборник остался неизданным, а тексты из него Цветаева впоследствии не публиковала – скорее всего, из-за их откровенной художественной слабости. Прямолинейная лобовая патетика их отнюдь не украшала. Но и в них порой звучит пронзительная струна жалости:
С Новым Годом, Лебединый стан!
Славные обломки!
С Новым Годом – по чужим местам –
Воины с котомкой!
13 января 1921
Второе направление поэзии Цветаевой – русское, или народное. Фольклор стал структурно несущим элементом ее лирики. Таков цикл стихов-баллад о Стеньке Разине:
Ветры спеть учили – с золотой зарей,
Ночь подходит – каменною горой,
И с своей княжною из жарких стран
Отдыхает бешеный атаман…
22 апреля 1917
Это – новый, звонкий и сильный голос поэта. Цыганские мотивы, народная речь, загов'oры, заклинания и причитания – все это переплавилось в ее стихах, чтобы дать России преображенную Цветаеву. Ее «Царь-Девица» (осень 1920 года) по своей эпической мощи очень близка к потрясшей Цветаеву поэме А.Блока «Двенадцать», к поэзии В.Маяковского и В.Хлебникова того времени.
Затем последовали поэмы «Егорушка» (о Егории Храбром), «Переулочки» (по былине), а в 1922 году вызревает план «М'oлодца» – наиболее впечатляющей и художественно совершенной из «русских» поэм Цветаевой.
Бунтарь по природе, она от простой и выразительной лирики 1918 года обращается к драматургии, хотя театр ей внутренне глубоко чужд. Весьма значительно при этом
Но дружба с артистами московских театров для Цветаевой в 1919 году – еще и спасение от одиночества, и новые «романтические увлечения» (которые, впрочем, меняются стремительно…). (5)
Актеру Ю.Завадскому посвящен цикл «Комедьянт» (25 стихотворений), актрисе С.Голлидэй – цикл «Стихи к Сонечке» (11 стихотворений).
Как настоящий поэт Цветаева во всех своих «сердечных делах» откровенна и недальновидна. Но и в этом есть своя красота:
Кто создан из камня, кто создан из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская…
23 мая 1920
К началу 1920-х годов Цветаева полностью сформировалась как зрелый и большой поэт. К ней пришло осознание своей реальной силы и творческой самостоятельности. В ее лирике звучат ноты трагедийности и аскетизма, верности, дружбы и любви. Стихи становятся классичными (циклы «Ученик», «Марина», «Разлука»…).
В самом начале 1921 года всего за несколько дней она создает поэму «На красном коне». Сила ритмики здесь гипнотична. Поэма – некий шифр личной судьбы. В форме исповеди в ней провозглашается отречение от всех земных привязанностей. А в центре – обожествленный образ А.Блока – «Гения поэзии».
А.Ахматова, которой посвящена эта поэма, оказалась в своей «Белой стае» неким «поэтом без Истории». А Цветаева «пришла к Истории», и «ее голос развился очень быстро». (6) В речи ее торжественно звучат архаизмы, порой она создает их сама. В прочем голоса критиков порой очень суровы: «Безвкусица и историческая фальш стихов Марины Цветаевой о России – лженародных и лжемосковских – неизмеримо ниже стихов Адалис…» – писал О.Мандельштам в 1922 году. Для него большинство московских поэтесс ушиблены метафорой.
Весьма значителен разрыв между цветаевскими сочинениями 1917-1920 годов и книгой стихов последующих двух лет «Ремесло» (1921-1922). В последней усиливается влияние фольклорной стихии на просодические ритмы и лексику, возникает более сложная поэтика, безглагольность фраз, и все это – при полном отсутствии лирической героини.
К тому времени Цветаева уже получила широкую известность, обрела признание и в России, и на Западе – среди русской эмиграции. Но московские и берлинские издательства в 1921-1922 годах публикуют только ее «старые» стихи (1916-1920 годов): «Версты» (М., 1921. – 56 с. – 1.000 экз.), «Версты. Вып.1» (М.:ГИЗ, 1922. – 122 с.), «Разлука» (М.-Берлин, 1922. – 38 с.), «Стихи к Блоку» (Берлин, 1922. – 47 с.), «Царь-Девица. Поэма-сказка» (М.: ГИЗ, 1922. – 159 с. – 2.000 экз.)…
Именно сборник «Версты» (1921) потряс Б.Пастернака, который вспоминал впоследствии (выражая при этом, заметим, далеко не бесспорную точку зрения):
«…Ранняя Цветаева была тем самым, чем хотели быть и не были все остальные символисты вместе взятые. Там, где их словесность бессильно барахталась в мире надуманных схем и безжизненных архаизмов, Цветаева легко носилась над трудностями истинного творчества… Меня сразу покорило лирическое могущество цветаевской формы, кровью пережитой, а не слабогрудой, круто сжатой и сгущенной…».