Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны
Шрифт:
Чужая война
Итак, теперь уже обратимся непосредственно к дневнику Алексия Дехтерёва.
«10 июня. Я уехал на неделю в Каир по делам церкви. Но мне не повезло, т. к. в этот же вечер я узнал об объявлении войны Италией Англии и Франции. И сразу же решил вернуться в Александрию к своей пастве. Труба призывная прозвучала и я должен быть на месте, среди своих прихожан. Ко мне со всех сторон:
– Куда это вы, разве можно теперь ехать
– Не можно, а именно должно теперь ехать, – отвечал я всем, – и поеду! Не удерживайте!..
Однако в эту ночь я не сомкнул вежд; волновали мысли о страшных испытаниях, предстоящих бедной Александрии… Что же это: предчувствие горькой чаши?! Да, предчувствие…
11 июня. Сегодня вечером я покинул Каир. Ехал я в ужасающей тьме южной ночи, да и в купе было почти темно (все стекла в фонарях окрашены в синий защитный цвет). Все станции тоже во тьме, так что это действительно было “путешествие в ночь”.
В купе со мной сидели только мужчины: в сосредоточии, в заметно глубоком погружении в себя… Переживал и я приближение фронта, мне было грустно и тяжело. Но все же, несмотря на всю опасность Александрийской зоны, душой я рвался в свою Ибрагимию, вопреки инстинкту самосохранения. По-видимому, мир духовный настолько выше и сильнее мира душевного, что даже то, что “гибелью грозит”, не только не останавливает, но, наоборот, зовет, торопит, притягивает…
А вот и станция Сиди-Габер, где еще вчера утром провожали меня дети моей квартирной хозяйки: Любочка и Жоржик…
Я вышел на перрон. Ночь. Непроглядная тьма. Ни искры света – из боязни воздушных налетов. Кое-как при помощи карманного фонарика перешел навесной мост и очутился на улице. Здесь я взял трамвай, тоже погруженный во тьму, и благополучно прибыл в свою Ибрагимию.
12 июня. Утром побывал в городе. Пока здесь все спокойно, как будто ничего не предвещает “гнева небес” и “гнева моря”… Оно, море, слава Богу, все еще непорочное, все еще дышит безмятежным покоем… А факты полны тревожного ожидания, полны острого, безлюбовного отношения к жизни; газеты разбираются нарасхват…
И вот оно, началось: в пятом часу вечера впервые загудела сирена. В мгновение все улицы опустели. Жутко ожидание: что-то будет? Однако через час прозвучал отбой: ложная тревога…»
Вы, вероятно, обратили внимание на то, уважаемый читатель, что Италия объявила войну не Египту, а Англии и Франции. Казалось бы, что до этого египтянам? Ведь Египет еще в 1922 году был провозглашен независимым государством. Но дело в том, что независимым он был по большей части на бумаге. Страну контролировала бывшая метрополия, Англия. Ее войска стояли в зоне Суэцкого канала, порт в Александрии служил и военно-морской базой. Италия
Правда, под давлением англичан египтяне вскоре разорвали дипломатические отношения с Италией, но не более того.
Точно так же обстояло дело и с отношением Египта к Германии. Несмотря на то, что в 1942 году немецкие войска заняли часть египетской территории и рвались к Александрии, Египет объявил войну Германии лишь 26 февраля 1945 года! Это чисто символическое в ту пору решение было принято лишь для того, чтобы в когорте победителей занять место в создаваемой Организации Объединенных Наций.
Для Египта это была чужая война. Его небольшая армия не принимала участия в военных действиях. Когда в 1987 году я впервые побывал в музее в Эль-Аламейне, то был поражен тем, как он устроен. Залы разделены ровно пополам: слева – экспонаты, рассказывающие о войсках союзников, справа – о войсках держав “оси”. Полнейший нейтралитет, непонятный советскому человеку. О позиции самого Египта в этой войне нет даже намека. А к западу от Александрии, в городе Мерса-Матрух, в бывшем бункере Роммеля даже устроен музей.
Да, для советского человека это выглядит странно. Но давайте посмотрим на это глазами самих египтян. Им осточертело многолетнее господство англичан, и многие размышляли так: враг моего врага – мой друг. Да и фашистская пропаганда внушала мысль о том, что поражение англичан принесет Египту свободу. Так что не удивительно, что в Каире даже проходили демонстрации под лозунгом «Роммель, вперед!»
Но это было позже, а пока египтяне с тревогой ожидали возможные жертвы в войне, в которой по существу не участвовали.
«14 июня. Ездил в город, где узнал о занятии немцами Парижа. Только вернулся домой – сирена… Для внешнего слуха – дико неприятная, ужасающая сирена. А ведь по существу – что в ней “неприятного”? Ведь она предостерегает нас от смертельной опасности. Сорок минут длилось томительное ожидание, пока не прозвучал отбой.
Да, мы знаем, что “гораздо большая уязвимость от авиации – приморских жизненных центров”, и что “авиация (Италии) является одной из самых мощных в мире”.
Сорок минут…
Я и дети стояли у окна в столовой, наблюдая, как быстро пустела длинная улица. Опустела она в мгновение ока. И улица наша, и (знаю) весь город как бы вымерли при первых же звуках сирены.
15 июня. Все витрины в магазинах испещрены тонкими полосками бумаги (иные витрины изображают сложные геометрические фигуры): это для того, чтобы от сотрясения воздуха при разрыве бомб не полопались стекла. Некоторые дома, возле дверей и нижних окон, спешно обкладываются мешками с песком. На площадях для чего-то роются окопы…