Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века
Шрифт:
7 июля 1701 г. вышел указ о реформе московской греко-латинской школы, которая была передана в руки митрополита Стефана Яворского, последний же преобразовал ее по образцу Киевской, откуда были призваны новые преподаватели, а с ними приехали и новые ученики. Именно с этого времени за греко-латинской школой закрепилось наименование Московской академии, к которому во второй четверти XVIII века иногда добавляли титул «Caesarea» — Императорская [149] . Это было учебное заведение «для людей всякого чина и сана», не ограничивавшееся только духовным образованием и служением церковным нуждам, что показывал социальный состав студентов и анализ их последующей деятельности. Так, в 1720-х гг. только около четверти выпускников Академии получали духовный сан, значительное же их число шло на службу переводчиками, переходило в медицинские, математические, инженерные школы [150] . Таким образом, можно заключить, что и в Москве вслед за Киевом в начале XVIII в. появилась первая корпорация университетского типа, обучение в которой давало возможность затем продолжать образование и служить в различных сферах государственной жизни, и в том числе, способствовало расширению ученых связей с Европой.
149
Смирнов С. К. Указ. соч. С. 80–82.
150
Рогов
Через тридцать лет после указа Петра о преобразовании Московской академии в нее поступил Михаил Ломоносов. Он застал здесь среди своих учителей Тараса Постникова, отправленного в 1717 г. из Академии на учебу в Париж, мог слушать о временах Лихудов, от которых тянулись нити к университетам Северной Италии, и должен был почувствовать силу киевской традиции в преподавании и ее связь с польскими высшими школами (представляется глубоко не случайным, что Ломоносов впоследствии на некоторое время отлучился из стен Московской академии, чтобы послушать лекции в Киеве). Однако не эти страны (Франция, Италия, Польша), а именно Германия станет основным местом, откуда университетское образование в XVIII в. будет распространяться в Россию, и где в большом количестве будут учиться русские студенты, и среди первых из них — сам Ломоносов. Что же обусловило такой выбор и как именно он произошел?
Немецкие университеты и Россия на рубеже XVII–XVIII вв
Главным событием конца XVII в., определившим ближайшие изменения в жизни России, первые реформаторские планы и устремления Петра I, явилось Великое посольство [151] . Хронологически занимая период всего лишь около полутора лет, с марта 1697 г. по август 1698 г., оно тем не менее вместило в себя целую эпоху, во время которой не только царь, но и вообще значительное количество русских людей знакомились с плодами развития европейской цивилизации, в том числе и в области образования. Речь идет здесь не только о тех тридцати «волонтерах» из числа дворянской молодежи, составлявших особый отряд Великого посольства, в состав которого под именем Петра Михайлова был записан и сам царь. Уже сама подготовка Петра к отъезду за границу сопровождалась неслыханными ранее мерами, понуждавшими людей собираться в дорогу, разделить с молодым царем его взгляд на Европу как на школу и начать учиться в ней [152] .
151
Подробный обзор источников о Великом посольстве, его общего хода, участников и, в том числе, стоявших перед ним задач переноса науки и технологий из Европы в Россию см. в кн.: Гузевич Д., Гузевич И. Великое посольство. СПб., 2003.
152
Okenfuss М. Russian Students in Europe in the Age of Peter the Great // The Eighteenth Century in Russia / Ed. by J. G. Garrard. Oxford, 1973. P. 131–145.
22 ноября 1696 г. в Москве был объявлен указ, адресованный придворным — «стольникам обеих комнат» (т. е. относящихся ко дворам обоих царей Петра и Ивана Алексеевичей), в котором им было «сказано в разные государства учиться всяким наукам» [153] . Списки отъезжающих составлял сам Петр, включив туда отпрысков видных боярских фамилий: Голицыных, Куракиных, Долгоруких, Шаховских, Волконских, Трубецких и др.; некоторые из них, впрочем, как например, Б. И. Куракин, уже давно сопровождали царя в его «потешных» походах. В начале 1697 г. Петр написал для них инструкцию по обучению корабельному делу, из которой видно, что больше всего его интересовало, чтобы посланные учиться в Европу вернулись морскими офицерами или кораблестроителями: в этом чувствуется насущная забота царя об интересах только что зародившегося российского флота. Такие интересы определили и набор стран, выбранных для обучения — это морские державы Голландия и Англия, к которым добавлены еще итальянские города, где можно было учиться не только мореплаванию, но и архитектуре.
153
ПСЗ. T. 3. № 1102.
По подсчетам историка М. М. Богословского, в соответствии с указом Петра, в Европу в течение 1697 г. отправился 61 дворянин, причем каждый из них должен был вывезти с собой одного солдата, которого следовало кормить и обучать на свои средства. Масштабы этой акции отразились в донесениях живших в Москве иностранных послов — один из них писал в июне 1697 г.: «Ежедневно уезжают отсюда в Голландию, Данию и Англию молодые люди, которым под страхом потери земель и имущества велено ехать на собственный счет, и никто не может вернуться без свидетельства об оказанных заслугах» (а царь, действительно, впоследствии сам экзаменовал возвращающихся) [154] . Таким образом, именно в эпоху Великого посольства, впервые за сто лет после Бориса Годунова, вопрос получения русскими людьми образования за границей был возведен в ранг государственной политики. Как подчеркивал редактируемый царем «Журнал или поденная записка Петра Великого», царь не просто разрешил всем своим подданным «ездить в иностранные европейские государства для обучения… но еще к тому их и понуждал» [155] .
154
Богословский М. М. Петр I: Материалы к биографии. T. 4. М., 1948. C. 304–310. См. также: Пыпин А. Н. Путешествия за границу времен Петра Великого // Вестник Европы. 1897. Кн. 9. С. 248–249.
155
Журнал или поденная записка Петра Великого. Ч. 1. СПб., 1770. С. 7.
В этом, правда, пока еще было мало связи с университетами. Петра интересовали практические науки, особенно применимые на войне (артиллерийское дело, строительство крепостей, кораблей и проч.), и война, действительно, займет большую часть его царствования. Однако сам ход Великого посольства, тот интерес, который оно вызывало с обеих сторон, не мог не затронуть университетскую среду, и даже маршрут путешествия Петра по Европе вряд ли, при всем желании, мог миновать университетские города.
Первым из них и ближайшим к России являлся прусский Кёнигсберг. Прибыв сюда в мае 1697 г., Петр провел в городе около месяца, желая непременно осмотреть все, что «видения достойно было», в том числе и университет [156] . Навещая «Альбертину», царь вступил в разговор с некоторыми из профессоров и «требовал у них мнения о заведении наук в народе, обретающемся в глубоком невежестве» [157] . Впрочем, главной целью пребывания Великого посольства в Кёнигсберге были переговоры с бранденбургским курфюрстом Фридрихом III. 22
156
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. VII. Т. 14. М., 1991. С. 531–533.
157
Феодози Д. Житие и славные дела Петра Великого Самодержца Всероссийского. Т. 1. СПб., 1774- С. 204.
158
Костяшов Ю. В., Кретинин Г. В. Петровское начало: Кёнигсбергский университет и российское просвещение в XVIII в. Калининград, 1999. С. 23. См. также: РГАДА. Ф. 74. Оп. 4.1697. Ед. хр. ю. Л. 2 об. — 3, 9 об. — 10.
4 февраля 1698 г. в студенты Кёнигсбергского университета был записан Иоганн-Деодат Блюментрост, сын придворного лейб-медика Лаврентия Алферовича Блюментроста. Его отец родился в Тюрингии, учился в университетах Лейпцига, Гельмштедта и Иены, приобрел славу искусного медика и в 1667 г., через посредничество Саксонского курфюрста, был приглашен в Москву, где последовательно был лечащим врачом у всех московских правителей второй половины XVII в., от Алексея Михайловича до Петра (не исключая и царевны Софьи). Блюментрост-старший сумел завоевать доверие Петра I, а Иоганн-Деодат, один из старших среди его четырех сыновей, родившийся в Москве, был записан в отряд «волонтеров», сопровождавших царя в Великом посольстве. Памятуя о долгой учебе отца в немецких университетах, неудивительно, что и сын вступил на эту образовательную стезю, очевидно, с непосредственного разрешения царя, и, по некоторым сведениям, за казенный счет [159] .
159
Чистович Я. А. История первых медицинских школ в России. СПб., 1883. С. ХСИ.
На следующий год к нему присоединился второй студент из России Матвей Виниус, внук знаменитого голландского купца Андрея Виниуса, зачинателя русских мануфактур и основателя тульских оружейных заводов. Представителем второго поколения Виниусов был сын купца, Андрей Андреевич, который с детства воспитывался в России, принял православие и был записан в московские дворяне. Вступив на царскую службу, А. А. Виниус стал одним из ближайших сподвижников молодого Петра, думным дьяком, главой Сибирского, а затем Артиллерийского приказа. В сферу его компетенции входила вся российская почта и железные заводы. Сохранилась переписка между царем и А. А. Виниусом, из которой ясен доверительный характер их отношений, особенно проявившийся в эпоху Великого посольства, когда Виниус играл роль одного из поверенных царя в России. Кроме многочисленных дел по службе, Петр обращался к Виниусу и с поручениями по ученой части — просил о составлении словарей, переводов, трактатов по отдельным специальным вопросам и проч. Дома у Виниуса находилась богатая библиотека (отошедшая в 1718 г. в казну) с книгами на русском, голландском, немецком, латинском, польском, французском и эстонском языках. Уважение к наукам проявлялось даже в упомянутой переписке с царем: Виниус, едва ли не единственный из петровских сподвижников, мог употреблять в письмах античные названия и исторические параллели, и Петр отвечал ему тем же стилем [160] .
160
Козловский И. П. Андрей Виниус, сотрудник Петра Великого (1641–1717). СПб., 1911. С. 8, 27,60.
Научные интересы А. А. Виниуса объясняют его желание отправить сына на учебу в университет. Матвей еще с 1695 г. помогал отцу в почтовом деле в звании «стольника и почтмейстера», а после возвращения царя из Великого посольства Виниус-старший увидел подходящую возможность для отправки сына за границу, которая к тому же совмещалась с определенными поручениями по организации почтовых путей между Россией и Западной Европой. 7 марта 1699 г. Петр по челобитью своего думного дьяка приказал отпустить его сына Матвея «в Пруссию и иные земли для совершеннейшего изучения латинского и немецкого языков и иных наук» [161] .12 мая того же года Матвей Виниус записался в матрикулы Кёнигсбергского университета, одновременно, по указу царя, он должен был хлопотать о налаживании прямого почтового сообщения посуху между Кёнигсбергом и Москвой.
161
Белокуров С. А., Зерцалов А. Н. О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII в. // Чтения в ОИДР. 1907. Кн. l. C. XXIV.
Наконец, третий русский студент Михаил Шафиров появился в Кёнигсберге в начале 1702 г. О его отправке еще в августе 1701 г. хлопотал отец, Павел Шафиров, близкий родственник вице-канцлера Петра Шафирова, также, как и названные выше Виниус и Блюментрост, находившегося в ближайшем окружении царя и игравшего там роль фактического руководителя русской дипломатии. В прошении на имя царя Павел Шафиров упоминал о начальном образовании своего сына в греко-латинских школах, показывая, тем самым, как близко новые образовательные устремления были связаны со старыми, родившимися в XVII веке. «Сынишко мой Мишка, — писал Шафиров, — изучен здесь на Москве в Школах латинского, и немецкого, и некоторую часть французского языков; и желаю я, холоп твой, дабы ему языки те в совершенство привесть и иное обучение восприять, чтоб мог… впредь службу свою показать, в чем Вы, великой государь, укажете, намерен его послать в Немецкое государство для научения в академию». Челобитчик просил царя дать денег на обучение сына, сколько «Господь Бог по сердцу положит». Вняв просьбе, Петр своим указом отправил М. П. Шафирова «в Бранденбургскую землю для гражданских наук» и назначил ему жалование в 200 рублей в год «для учения и тамошнего житья».