Русские сумерки
Шрифт:
– Конечно! – встрепенулся он.
– Тогда бери оружие…
Миха торопливо потянулся к одному из трофейных «калашей».
– …и часа два охраняй наш чуткий сон!
Он разочарованно вздохнул.
Я зевнул:
– Только не вздумай удирать с боевого поста. И палить на каждый шорох из автомата тоже не советую. Тут иногда кружат полицейские беспилотники. Если заметишь хоть что-то подозрительное – толкни меня в бок.
Я снял свитер, подстелил себе под голову, накрылся курткой и добавил:
– Можешь отгонять от нас
Я закрыл глаза и почти мгновенно провалился в забытьё.
Это было здорово.
Не помнить. Не быть. Не чувствовать.
Но тёмная безмятежность длилась недолго. Она растаяла, будто чёрный снег. И пёстрым водоворотом нахлынули сны…
Свет.
Утренний или вечерний…
Мы с отцом идём через лес – хороший, чистый лес с неизменёнными растениями.
– Ты многому научился, Глеб.
– Судьба научила… – улыбаюсь я.
Это так здорово – опять видеть отца рядом, знать, что он жив – вопреки тварям, подмявшим под себя Россию, вопреки подлым законам искалеченного мира. И так хорошо – чувствовать в своей руке ладонь отца, так легко – шагать с ним одной тропой.
Мне многое надо ему рассказать, попросить совета…
Только отец вдруг останавливается. Я удивлённо на него смотрю. А он качает головой:
– Дальше ты сам, Глеб.
Почему? Непонятно.
Горько и обидно.
– Папа!
Я тянусь к нему, но его фигура уже тает в дымке. И остаётся лишь голос – ясный, отчётливый:
– Ты должен найти свой путь.
Я отворачиваюсь и вытираю слёзы рукавом. Ухожу, не оглядываясь. Как и тогда, четырнадцать лет назад…
Ржавые башни периметра вырастают из дымки. Покосившиеся столбы с провисшей, наполовину оборванной «колючкой». За ними – тёмный густой лес. Там хватает поганых сюрпризов.
Но я должен отыскать свою Тропу.
Иду вперёд, не обращая внимания на силуэты в тумане. Может, просто коряги… Или мутанты изготовились к прыжку?
Я не имею права бояться.
Я должен одолеть этот чёртов лес!
Большая поляна – передо мной. И чья-то фигура возникает из дымки. Кто-то ещё выходит из леса?
Белка!
Она
– Всегда хотела, чтоб у меня был брат!
Меня захлёстывает радость. Я облегчённо выдыхаю:
– Где ж тебя, дурёху, носило? А мы уже волновались!
Шагаю к ней навстречу. И вдруг угадываю в тумане за её спиной какие-то тени.
– Белка, осторожно! – Я мчусь к ней на выручку.
Она непонимающе застывает.
– Беги! – отчаянно кричу.
А тени за её спиной вырастают в огромных оскаленных псевдоволков – клыкастых длинномордых чудищ, так непохожих на обычных зверей. Целая стая мчится к поляне. И я вскидываю автомат – хотя знаю, что уже не успею их остановить…
– БЕЛКА!!!
Вздрогнул, открыл глаза. Рывком сел. И ясно различил где-то вдали звук мотора.
Звук приближался.
Я повернул голову и увидел Миху, застывшего с «калашом» на изготовку. Тоже мне, солдат удачи!
– Почему не разбудил?
Он дёрнулся, оборачиваясь:
– Не успел…
Кажется, в его глазах мелькнуло раздражение. Угу, не дали поиграть в войну. Тяжело с мальчишками!
Я слегка толкнул Ромку.
Он испуганно встрепенулся:
– Что?
– Тс-с, – приложил я палец к губам. – Кажется, к нам гости…
Ромка торопливо потянулся к автомату. А я застыл, вслушиваясь.
Это явно не вертолёт…
Звук с той стороны, откуда мы приехали. Из Ермилово.
– Остаётесь тут, – приказал своим геройским подопечным. – А я иду ближе к дороге…
– Я с тобой! – вскочил Ромка.
– Нет. Остаётесь здесь и меня страхуете.
– А если…
– Никаких если. Ни звука и ни шороха…
Я осторожно миновал малинник, вышел к дальнему краю Нелидово и застыл в кустах у того места, где поросшая травой грунтовка выходила на короткую улицу.
Отсюда я мог просматривать и деревню, и пару десятков метров дороги.
Звук мотора нарастал…
Ждать осталось недолго.
Хм-м… А ведь это что-то легкое. Не машина. Скорее… Мотоцикл!
Я оцепенел.
Вдруг узнал характерный звук «Фалкона».
Моего «Фалкона»?!
Сердце отозвалось гулкими ударами. Я вспомнил сон. И нервно заёрзал на траве, поудобнее разместившись, целясь из автомата в сторону дороги.
Невидимый мотоцикл уже совсем близко. Сейчас он возникнет из-за поворота грунтовки…
Но вместо этого мотор затихает.
Жду ещё несколько секунд. Только ничего не происходит. Никого нет на дороге.
Кругом царит безмятежность – только ветер играет макушками деревьев…