Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций
Шрифт:
Собственно, последний вопрос, поставленный В. О. Ключевским, и будет волновать нас в этой лекции более всего.
Итак, мальчик родился и воспитывался в Ростово-Суздальской земле. В 1149 г., когда Юрию удалось захватить Киев, он отдал сыну в держание киевскую княжескую резиденцию Вышгород. Через год Андрей был переведен в западнорусские земли, где держал Туров, Пинск и Пересопницу. Но уже в 1151 г., с согласия отца, вернулся в родную Суздальскую землю, где, скорее всего, имел удел возможно, Владимир-на-Клязьме.
В 1155 г. Юрий Долгорукий вновь, теперь уже окончательно, овладел киевским престолом и еще раз попытался перевести сына на княжение в Вышгород. Однако и эта попытка закончилась неудачей. Теперь уже без отне воле, вопреки желанию отца, Андрей ночью тайно покинул Киевскую землю, чтобы навсегда обосноваться во Владимире.
После
«…сдумавши Ростовцы и Суждальцы, и Володимерцы вси, пояша Андрея, сына Дюргева стареишаго, и посадиша и на отчи столе Ростове, и Суждали, и Володимири, зане бе прилюбим всим за премногоую его добродетель, юже имяше преже к Богу и к всим сущим под ним» [124]
На миниатюре Радзивиловской летописи в сцене избрания на княжеский престол Андрей изображен сидящим на помосте с пятью ростовцами и суздальцами все на одной ступеньке, на одном уровне. Единственное отличие князя от простых горожан княжеская шапка, в то время как у тех головы обнажены. Пока он еще первый среди почти равных ему…
124
Ипатьевская летопись. Стб. 490–491.
Жители Ростова, Суздаля и Владимира избрали Андрея Юрьевича своим князем, что не лишило его титула великого, но зато отделило великое княжение от Киевского княжества. Впрочем, южные русские земли мало занимали князя. Пока. Гораздо больше его волновал родной северо-восток. Через некоторое время, в 1162 г., он изгнал из Ростово-Суздальской земли трех своих братьев, двух племянников и мачеху, а также многих приближенных отца:
«…Том же лете выгна Андрей епископа Леона из Суждаля и братью свою погна: Мстислава и Василка, и два Ростиславича, сыновца своя, мужи отца своего переднии. Сежи створи хотя самовластец быти всеи Суждальской земли. Леона же епископа взврати опять, покаявся от греха того, но в Ростове, а в Суждали не да ему сидети. И держа и 4 месяцы в епископии» [125] .
125
Ипатьевская летопись. Стб. 520
Одновременно столица княжества была перенесена им в суздальский пригород Владимир-на-Клязьме. Здесь-то и разворачивается грандиозное строительство: новая столица должна внешне соответствовать своему новому статусу так решил великий князь. В центре города возводится грандиозный Успенский собор, поражающий современников роскошью. Дорогу к нему открывают Золотые ворота. Создатель Сказания об убиении Андрея Боголюбского прямо связывает это строительство со стремлением князя уподобить свою новую столицу Киеву. Во время перенесения тела Андрея из Боголюбова во Владимир
…поча весь народ плача молвити:…Уже ли Киеву поеха, господине, в ту церковь, теми Золотыми вороты, ихже делать послал бяше тои церкви на велицем дворе на Ярославле, а река: Хочу создати церковь таку же, ака же ворота си Золота — да будет память всему отечеству моему! [126] .
С неменьшей пышностью Андрей обставляет свою загородную резиденцию укрепленный город-замок Боголюбово-на-Нерли, сопоставляемый летописцем с киевским Вышгородом:
Создал же бяшет город камен, именем Боголюбывыи, толь далече, якоже Вышегород от Кыева, тако же и Боголюбывыи от Володимеря. Сын благоверный и христелюбивый князь Адрей от млады верьсты Христа возлюбив и Пречистыю Его Матерь, смысле бо оставив и ум, яко полату красну душу украсив всеми добрыми нравы, уподобися цесарю Соломону, яко дом Господу Богу и церковь преславну святыя Богородица Рожества посреди города камену создав Боголюбом и удиви ю паче всих церквии: подобна то Святая Святых, юже бе Соломон цесарь премудрый создал, тако и сии князь благоверный Андрей. И створи церковь сию в память собе и украси ю иконами многоцветными, златом и каменьем драгым, и жемчугом великим бесценным, и устрой различными цатами и аспидными цатами украси и всякими узорочьи, удиви ю светлостью же, не како зрети, зане вся церкви бяше золота. И украсив ю и удивив ю сосуды златыми и многоценными (повеша), тако яко и всим приходящим дивитися; и вси бо видивши ю не могут сказати язрядныя красоты ея златом и финиптом и всякою добродетелью и церковным строеньем украшена и всякыми сосудами церковнымы, и ерусалим злате с каменьи драгими многоцветными каньделы различными издну церкви от верха и до
126
Ипатьевская летопись. Стб. 593.
127
Ипатьевская летопись. Стб.580-581
Каменный княжеский дворец, построенный немецкими мастерами, соединялся переходом с дворцовым храмом Рождества Богородицы, точное подобие храма Покрова-на-Нерли. Пол собора был выложен толстыми плитами меди, сверкавшими, по словам летописца, подобно солнцу. На хорах пол был сложен из майоликовых плиток, в зеркальной поверхности которых играли блики солнца и свечей. Обилие фресок, драгоценной утвари и тканей в сочетании с прекрасным интерьером изумляли каждого, кто видел это. Недаром Андрей не упускал случая показать сказочный собор послам и гостям. И народная память навсегда связала имя Андрея с пригородом
В приведенных описаниях обращает на себя внимание особый символический смысл, который придается строительству и украшению храмов летописцем. Андрей прямо отождествляется с Соломоном, церковь в Боголюбове с ветхозаветным храмом Господним в Иерусалиме, а Владимир с Киевом как Новым Иерусалимом. Видимо, так было задумано самим Андреем, и так воспринималось современниками и свидетелями строительства.
Даже детали убранства храма носят в описании явно символический характер, работая на формирование этих образов у читателя. Как обратила внимание И. А. Стерлигова, в перечне храмовой утвари неслучайно упоминание иерусалимов (трех из известных на сей день одиннадцати иерусалимов XI–XV вв.!) специальных литургических моделей храмов, выполненных из не подверженных тлению материалов (золота, серебра, драгоценных камней и жемчуга) и предназначенных для помещения в них евхаристического хлеба:
«…Во всех источниках иерусалимы фигурируют как особо священные, но традиционные и даже необходимые в соборных храмах предметы (несомненно, что Андрей Боголюбский, создавая утварь Успенского собора, ориентировался на киевские образцы), устройство и назначение которых не требовало разъяснений. <…> Помимо глубокого литургического смысла, драгоценные сосуды-иерусалимы имели и церковно-государственный. <…> Обряд перенесения даров, согласно византийским толкованиям литургии той эпохи, был прежде всего напоминанием о голгофской жертве, встречей Христа…которого сейчас выводят, идущего на страсти, и одновременно триумфальным входом…царя и победителя смерти в Иерусалим. <…> Сосуд для евхаристического хлеба в виде храма Гроба Господня и одновременно новозаветного Иерусалима как нельзя лучше соответствовал многообразной символике перенесения и поставления даров. <…> Создание драгоценной храмовой утвари наравне с возведением самих храмов становится государственным делом, идеологической программой. <…> Процесс возведения храма являлся для человека той эпохи устроением не только здания, но и честных сосудов, крестов, богослужебных книг и икон. <…>…Устроение в русской митрополии сначала в киевской, а затем и в новгородской и полоцкой Софиях, а позднее в Успенских соборах Владимира и Москвы драгоценных иерусалимов было, несомненно, актом не только духовной преемственности, но и политической жизни, стремлением подчеркнуть значение каждой новой церковной общины. <…> Итак…иерусалимы церковные были знаками преемственности соборной церкви княжества от Матери церквей и одновременно ее государственной самостоятельности.
Создание московских иерусалимов связано и с превращением Москвы в духовный и политический центр Руси, и с новым этапом в развитии православия в целом. <…>…Создание богослужебного Иерусалима, несомненно, первоначально входило в замысел нового [московского] Успенского собора, так как, по словам летописца, князь и митрополит…въсхотеша бо въздвигнути храм велик зело в меру храма Пресвятыя Богородица иже во Владимири, еяже съезда великий князь Андрей Боголюбский Юрьевич внук Манамашь. <…> Устроение драгоценных иерусалимов всегда было прерогативой светских, а не церковных иерархов. В контексте средневековой культуры эта акция расценивалась как ритуальное воспроизведение действий Константина Великого создателя храма Гроба Господня и выражала попечение христолюбивого государя о церкви…» [128] .
128
Стерлигова И.А. Иерусалимы как литургические сосуды в Древней Руси//Иерусалим в русской культуре. М., 1994. С. 47, 53.