Русский бунт. Шапка Мономаха

Воля Олег

Выпили, закусили и продолжили слушать Карела Достала.

— «Ходят слухи, что все эти манифесты не просто слова. В тех краях, что подчинились новому царю, прошли выборы в местные советы, и там все свободы и права уже начали действовать. Моравские братья из наших колоний на Волге тоже пишут, что имели разговор с царем и тот обещал сохранить им прежние привилегии переселенцев, не покушаться на религию и самоуправление. Но обязал все переселенческие колонии за свой счет открыть университет для преподавания практических знаний по механике, строительству, медицине и прочему. Причем преподавание в нем будет вестись на немецком. Наши братья испытывают энтузиазм по этому поводу и уже рассылают письма к немецким единоверцам с предложениями. Мой

Франтишек тоже подумывает о преподавательской карьере. Хочет стать паном профессором. А я, стало быть, буду профессоршей! Как? Завидно, братик? А ты ещё ругался, что я грамоте обучалась. Небось, сейчас радуешься, что можешь мои письма читать с новостями».

Карел перевал чтение со словами:

— Ну, тут она в воспоминания ударилась. Это вам будет неинтересно. Вот дальше: «Сможет ли царь взять власть в стране и выполнить все задуманное, Бог весть. Но уважаемые люди говорят, что очень даже может. Если ему удастся быстро разбить гвардейскую армию фаворита императрицы и занять Москву, то мелкое, бедное дворянство начнет присягать ему массово. А это сделает большую армию Екатерины, что сейчас воюет с турками, ненадежной. В общем, ждите вестей. Возможно, Господь откликнулся на наши молитвы и послал освободителя в лице этого Пугачева. Мы все тут молимся за его здоровье и успех. Прошу и тебя, брат мой, тоже молиться за него. Целую и обнимаю, твоя Катржина».

Карел положил письмо на стол и пылко воскликнул:

— Если этот Пугачев объявит себя Габсбургом, я лично сразу ему присягну! Так дальше жить невозможно. Все крестьяне стали просто рабами владельцев усадеб. Без их ведома не женись, без их разрешения ребенка в ремесло не отдавай. По четыре дня в неделю барщину отработай!

— Это хорошо, если четыре, а то и все шесть бывает, — проворчал мэр Слатина Вацлав Жегак.

Кузнец энергично кивнул, соглашаясь, и продолжил:

— Детей в барские дома в услужение отдай. Лес не руби, шерсть сам не пряди. Торговать раньше можно было и на городских ярмарках, а теперь только при господских усадьбах да по их ценам. Повсюду таможни на границах владений. Хрен куда товар отвезешь. Он за дневной переход в цене удвоится.

Жегак снова поддержал кузнеца:

— Как папа Климент орден иезуитов разогнал, так они в Чехию как будто все слетелись. Раньше католические пасторы делали вид, что не замечают, как мы чтим Лютера, а теперь, понукаемые иезуитами, с цепи сорвались. Людей хватают. Книги жгут. Доколе мы терпеть будем, братья?

Все замолчали.

— А может, нам действительно своего Габсбурга найти? Народного, — задумчиво произнес мэр Теплиц Антонин Зайдель. — Или Виттельсбаха?

— Ну, это вряд ли сработает, — возразил Нивлт. — Там у них в России мутная история со смертью Петра Третьего приключилась. Так что теперь все, кто хотят, могут сделать вид, что этот Пугачев тот самый Петр и есть. А у нас эта кодла немецкая заодно держится, так что хоть Габсбургом назовись, хоть Виттельсбахом, все одно бунтовщики. Так что, если вспоминать кого, так это Яна Гуса, и полагаться только на свои силы.

Пока народ обдумывал эти слова, потягивая холодное пиво, Нивлт знаком попросил разрешения у Карела взять письмо. Тот согласно кивнул и подтолкнул листок по столу. Антонин ещё раз пробежался по тексту. Все с интересом ждали, что он скажет.

— Да и нужен ли нам ещё один король на наши шеи? — задумчиво продолжил Антонин. — Пусть и нами выбранный. Нам ведь только свобода от наших поместных господ нужна, а верховная власть пусть у Габсбургов остается. Так, может, сделать иначе? Давайте сочиним некий «Золотой Патент» от имени Иосифа Второго. В котором он дарует чехам все свободы, что мы хотим, и даже больше. Сделаем этот документ по всем правилам. На пергаменте. Золотом. С подписью и печатью императорской. Чтобы никто не усомнился в подлинности. Соберем тайный сейм всех мэров, где об этом патенте объявим, и уговоримся начинать вместе и дружно. Хозяев и католических прелатов в один мах выгоним

из Чехии. При этом все неизбежно в крови испачкаются. По-другому, сами понимаете, не получится. А стало быть, все заодно будут до самого конца. И когда император на нас войска пошлет, то нам надо будет это как-то выдержать. Показать, что усмирять Чехию будет стоить очень дорого. Вот после всего этого мы сможем договориться с Иосифом по-хорошему, поступившись в чем-то, но и получив то, что мы хотим.

После нескольких секунд обдумывания собеседники зашумели, вскочили с лавок и стали орать: «Слава Нивлту! Слава мэру Ртыне!». Сам раскрасневшийся и довольный собой Антонин велел принести бутыль хорошего вина, сберегаемого для особых случаев. Разговор, подогретый дарами итальянских виноградарей, перешел в плоскость практического осуществления плана Нивлта.

Состряпать документ брался сам Антонин. Были у него идеи, как это провернуть. Организовать тайный сейм тоже было делом возможным, и мэры Слатина и Теплиц брали это на себя. Но вот по вопросу организации боеспособного ополчения энтузиазма особого не было. Прикинули, что в Богемии почти двенадцать тысяч селений и с каждого можно потребовать по одному-двух воинов. Это неплохая армия, но… Без костяка из офицеров и выучки кавалерия императора разгонит крестьян палашами, даже не вынимая их из ножен.

В принципе по селам жило много ветеранов прежних войн. Но уровня не выше капрала. Никого, кто мог бы возглавить армию, на примете не было, а доверять кому-то из местных дворян категорически нельзя.

— А давайте у русского царя попросим себе генерала, — предложил вдруг Карел.

Все даже замолчали, обдумывая это предложение.

— Карелу больше не наливаем, — усмехнулся Нивлт.

— А что не так? — взвился кузнец. — Он тут для всех будет чужой, так что никто не будет в обиде, подчиняясь. Если у нас все выгорит, то сам в короли не полезет. И вера не та, и своих людей у него не будет, да и с царем все можно заранее обговорить. Кроме того, это будет намек Вене, что Россия может и побольше помочь, коли Габсбурги артачиться будут. Мы ведь и под руку русского царя можем попроситься. Чем это не пугало для Иосифа?

— Ну, это ты загнул! — зашумели собеседники. — Где мы, а где Россия.

— Так я и не всерьез, а только для острастки, — возразил Карел. — Давайте я съезжу. Доберусь до Петербурга, а там с сестрой и свояком в Москву к царю. Все ему обскажу за наше дело, и там уж как он решит. Но уверен, что без помощи не оставит.

Идея заговорщикам понравилась, и спустя ещё один час и ещё одну бутыль вина было составлено письмо в адрес русского царя, а кузнеца из Лготы Маховской решено было снабдить деньгами и отправить в путь без промедления.

Глава 1

Генерал-аншеф Василий Иванович Суворов прошел створ Невских ворот Петропавловской крепости и остановился, глубоко вдыхая свежий речной воздух. В груди что-то кололо, давило и не давало вздохнуть полной грудью.

«Стар я уже для всего этого, — подумал он. — Буду просить у матушки императрицы отставки».

Решил он и направился к баркасу, ожидавшему его у причала. Адъютант помог погрузиться на борт суденышка, и солдатики по команде унтер-офицера опустили весла в воду. Пока баркас преодолевал расстояние до дворцовой пристани, генерал ворочал в голове глыбы тяжелых мыслей.

О том, что с армией Орлова что-то неладно, он заподозрил раньше всех. В уговоренные дни перестали приходить рапорты от агентов в окружении фаворита. А последние из полученных донесений уведомляли о готовности армии к атаке на самозванца.

Такое молчание могло в лучшем случае означать поражение и глухую блокаду остатков сил Орлова. Перехватить все дороги летучими отрядами и отлавливать курьеров Пугачев умел. А в худшем случае молчание агентов означало сокрушительное поражение, при котором даже спастись бегством никому не удалось. Но думать о таком не хотелось.