Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943
Шрифт:
– Дети мои! Это долго не продлится. Потерпите еще немного!
Его слова мгновенно разнеслись по колоннам среди солдат, вызвав различные догадки: «Неужели нас сменят? Мы идем на зимние квартиры?»
Штабсбешлагмайстер [61] Фойгт, родом из Вены, служивший еще в австрийской армии, как-то вечером составил даже накладную для лошадей.
Леса давно окрасились в осенние краски. Мы продолжали продвигаться короткими отрезками, полукругом огибая Харьков с юга. Из небольшой железнодорожной станции, располагавшейся среди лесов, росших на песчанике, открывался вид на мост через Северский Донец. За ним был Чугуев. Затем
61
Штабсбешлагмайстер – воинское звание в вермахте для военнослужащих обозной службы категории фельдфебеля.
Брюки и сапоги прилипали к ногам. Ночью мы их по-прежнему не снимали, так как утром надевать на себя промокшую одежду было затруднительно. Мы брели все дальше, след в след. Время от времени марш приостанавливался часа на два. То совсем по непонятной причине. То из-за того, чтобы вытащить увязшую в грязи повозку, для чего приходилось запрягать в одну упряжку 8 лошадей. То из-за того, что орудие проломило ставший невидимым от грязи мост. Тогда приходилось нащупывать дорогу назад, и к обеду через дождевую завесу начинали проступать знакомые очертания нескольких верб, возле которых мы были еще утром.
Продвижение шло медленно, по-прежнему след в след. Лошади теряли в грязи подковы, копыта у них начинали гноиться. Повозки с фуражом и полевые кухни безнадежно отставали. Складывалось впечатление, что армия разбилась на бредущие вперед промокшие насквозь цепочки проклятых. Офицеры не появлялись на протяжении целых дней. Приказы не отдавались, цели не определялись. Места для постоя были уже заняты чужаками. Мы чувствовали себя брошенными, потерянными и преданными.
Как-то раз мне повстречался уставший полковник Дейч. Он ехал верхом в одиночестве. Я хотел было спешиться и отрапортовать, как положено по уставу, но он только махнул рукой и спросил, не знаю ли я, где мы находимся.
Не дожидаясь моего ответа, достав карту и ткнув пальцем в пустое пятно, тянувшееся на площади в 8 квадратных километров, полковник пробормотал:
– Где-то здесь находится полк. Хотел бы я знать где… Но, судя по всему, вам это тоже неизвестно. Верно?
Полковник невесело улыбнулся, кивнул мне и медленно поехал дальше.
Как-то вечером меня вызвали на командный пункт роты. Хельцл и Фукс сидели за картой. Соответствующие чины прибыли со всех четырех взводов.
– Мы становимся на зимние квартиры в селе Покровское, – заявил Хельцл и показал его на карте. – Вот здесь.
Я увидел крошечное село.
– В течение трех дней, – продолжал между тем Хельцл, – нам надлежит собрать в нем все наши отдельные подразделения. Из-за путаницы в других частях и подразделениях пройти туда будет довольно сложно. Вся армия располагается на узком участке. Пока одни части будут нести боевое охранение, другие будут отдыхать.
С этими словами Хельцл вручил каждому подробный план маршрута следования. Расстояния были крошечными и в целом не превышали 10 или 12 километров. Но для их преодоления нам давалось целых три дня. Хану и мне поручалось подготовить зимние квартиры для расквартирования.
1 ноября 1941 года мы расположились в селе Покровское на зимние квартиры. Было очень сыро. Лошадей нам удалось разместить в бывшей помещичьей усадьбе. Люди распределились по хатам, построенным
Все ремесленники роты были задействованы на проведении работ по гидроизоляции конюшен. В них устанавливались окна и двери, смолились крыши и выравнивались полы. Кузнец походной кузницы получил задание разыскать переносную печь для обогрева конюшен. К 4 ноября все черновые и грубые работы были завершены, а уже 5 ноября в течение пяти часов шел снег, накрыв землю снежным покрывалом высотой в десять сантиметров. Ночью ударил мороз, и дороги стали окончательно непроходимыми. Верхний слой жидкой грязи замерз, но не настолько глубоко, чтобы выдержать вес лошади и колес телеги.
Надежды на возвращение домой растаяли словно дым.
13 ноября столбик термометра опустился до минус 13 градусов. Дороги отвердели, и к нам стали поступать горы писем, свежие боеприпасы, кое-какие инструменты, кучи железных запчастей, а также фураж. Прибыло пополнение. Мы аккуратно разложили упряжь всех 160 лошадей. Каждая упряжь состояла из 32 частей. Все отдельные части были смазаны жиром и развешаны по своим местам, «по камерам», как в немецкой казарме. Так хотел Хельцл, старый фельдфебель. В них аккуратными стопками лежали седла, нагрудные шлейки, уздечки, вожжи, петли, нашильники, шлеи, подбрюшники и другие ремни, мундштуки, стремена, поводки, кнуты, гужи, остановочные цепи, цепи на подбородок, крепежи, хомутины, подпруги, псалии, трензеля, шоры, головные упряжи в сборке и по частям, сумки, полотняные мешки, ведра и прочее. Смотреть на все это было одно удовольствие! В сборе оставались только упряжи для телег и конное снаряжение курьеров.
Меня вызвал к себе Фукс и приказал в течение трех дней найти и опробовать средства для дезинсекции. Я очень обрадовался этому поручению и попросил освободить меня на эти три дня от несения службы. Получив одобрение, я отправился к себе в расположение и никем не отвлекаемый принялся читать франкфуртские газеты за последние четыре недели. Из них следовало, что дела разворачивались не так хорошо, как хотелось бы. На наступление зимы никто не рассчитывал.
Мой план по избавлению от вшей был составлен очень быстро. Я отправил Эрхарда к Вольфу, чтобы он на три дня отпросился от службы в качестве моего помощника по проведению дезинсекции. Затем мы растопили хлебопекарную печь, дали ей остыть примерно до 60 градусов и засунули в нее наши кальсоны, рубашки, пуловеры, носки, портянки и спортивные костюмы. Эти вещи нуждались в обработке в первую очередь. По моим расчетам, в результате таких действий мы могли избавить всю роту от вшей в течение 8 дней.
– Надо, чтобы дезинсекция продлилась четыре недели! – глубокомысленно изрек Эрхард, попыхивая сигаретой. Нам было приятно сидеть абсолютно голыми на печной лежанке, отгородившись от всех своими шинелями.
Когда мы открыли заслонку печи, то вытащили из нее опаленное коричневое тряпье. Пришлось доложить о не удаче.
– Вы слишком сильно раскалили печь, – заметил Хельцл. – Придумайте что-нибудь другое.
– Есть у меня одна идейка, – замялся я. – Но для ее осуществления потребуется служебный прибор.