Русский дневник
Шрифт:
– Приезжайте к нам через пару лет, и вы увидите, чего мы добьемся.
Глава 6
Вернувшись в Москву, вдоволь наговорились на нашем родном языке и пообщались с нашими соотечественниками: хоть украинцы относились к нам с добротой и великодушием, мы были для них иностранцами. Нам было приятно разговаривать с людьми, которые знали, кто такой Супермен и Луи Армстронг. Нас пригласили в милый дом Эда Гилмора, и мы послушали его записи в ритме свинга. Ему посылает эти записи кларнетист Пи Ви Рассел. Эд говорит, что не знает, как пережил бы зиму без новых популярных пластинок от Пи Ви.
У Суит Джо Ньюмена были знакомые русские девушки, и мы поехали на танцы в ночные московские бары. Суит-Джо замечательно танцует, а Капа прыгает длинными заячьими прыжками - это смешно, но довольно опасно.
Сотрудники посольства были очень добры к нам. Военный атташе генерал Макон снабдил нас
В воскресенье мы пошли посмотреть на военные трофеи, выставленные на набережной реки около парка Горького. Здесь были немецкие самолеты всех видов, немецкие танки, немецкие пушки, пулеметы, тягачи, противотанковые пушки и другие виды немецкого оружия, захваченного Советской Армией. Около экспонатов проходили военные с женами и детьми и профессионально все объясняли. Дети с удивлением смотрели на технику, которую помогли захватить их отцы.
На реке проходило соревнование лодок-маленьких скутеров с подвесным мотором, и мы заметили, что многие моторы были марки «Эвинруд», а также других американских марок. Соревнования проходили между клубами и группами рабочих. Некоторыми лодками управляли девушки. Мы болели за одну особенно красивую блондинку, просто потому что она была красивой, но она не выиграла. Во всяком случае, девушки были более сильными и способными гонщиками, чем мужчины. Они рискованно разворачивались и отважно управляли лодками. С нами была Суит-Лана, на ней был костюм синего цвета, шляпка с маленькой вуалью, а на лацкане пиджака - серебряная звездочка.
Потом мы пошли на Красную площадь, где стояла очередь длиной по меньшей мере в четверть мили - эти люди хотели посетить Мавзолей Ленина. Перед входом в Мавзолей, как восковые фигуры, стояли два молодых солдата. Мы даже не заметили, как они моргают. Весь день и почти ежедневно толпа людей медленно проходит через Мавзолей, чтобы посмотреть на мертвое лицо Ленина через стеклянную крышку гроба; идут тысячи людей, они проходят мимо прозрачного гроба, мгновение смотря на выпуклый лоб, острый нос и бородку Ленина. Это похоже на религиозный обряд, хотя они это религией не назвали бы.
С другой стороны Красной площади находится круглое мраморное возвышение, где по приказу царей обычно казнили людей, а теперь на нем установлены гигантские букеты бумажных цветов и красные флаги.
Мы приехали в Москву только лишь для того, чтобы попасть отсюда в Сталинград. Капа договорился насчет проявки пленок. Конечно, он бы предпочел привезти их в Америку непроявленными, потому что оборудование там лучше. Но в нем вдруг заговорило шестое чувство, и в конце концов его интуиция очень нам помогла.
Мы, как обычно, уехали из Москвы не при лучших обстоятельствах, поскольку накануне опять устроили вечеринку, которая продолжалась допоздна, и мы совсем мало спали. И вновь мы сели в зале V.I.P. под портретом Сталина и полтора часа пили чай, прежде чем наш самолет был готов к отлету. Самолет был таким же, как и те, в которых мы уже летали. Вентиляция на самолете не работала. Багаж разложили в проходе, и мы взлетели.
Злой гном господина Хмарского во время этой поездки проявил большую активность. Почти все, о чем Хмарский договаривался или планировал, не получалось. В Сталинграде не было ни отделения, ни филиала ВОКСа, следовательно, когда мы прилетели на маленький, продуваемый ветром аэродром, нас никто не встретил, и г-ну Хмарскому пришлось звонить в Сталинград, чтобы прислали машину. Тем временем мы вышли из аэропорта и увидели, как женщины продают арбузы и дыни очень хорошего качества. И в течение полутора часов на наши рубашки капал арбузный сок, пока, наконец, не пришла машина…
Дорога в Сталинград была самой трудной из всех, что мы видели. От аэропорта до города было довольно далеко, и если бы мы поехали по целине, это было бы сравнительно легче и нас бы не так трясло. Эта так называемая дорога была не что иное, как чередование выбоин и широких и глубоких луж. Она не была вымощена, и недавние дожди превратили часть дороги в запруды. В открытой степи, которая простиралась вдаль насколько можно было окинуть взглядом, паслись стада коз и коров. Параллельно дороге шли железнодорожные пути, рядом с которыми лежали сожженные товарные вагоны и платформы, обстрелянные и уничтоженные во время войны. Вся земля на мили вокруг Сталинграда была завалена тем, что осталось от военных действий: сожженные танки, заржавленные части рельсовых путей, боевых машин пехоты, сломанных орудий. Группы по сбору военных трофеев работали на этих участках, выбирая
Нам приходилось держаться обеими руками, пока наш автобус кидало из стороны в сторону и когда он подпрыгивал на ухабах.
Казалось, что конца этой дороге через степь не будет, но вот с небольшого пригорка мы увидели внизу Сталинград и Волгу.
По окраинам города строились сотни маленьких новых домов, но как только мы въехали в сам город, то не увидели почти ничего, кроме разрушений. Сталинград - город, вытянувшийся по берегу Волги почти на 20 километров и максимальной шириной всего в 2 километра. Нам и раньше приходилось видеть разрушенные города, но большинство из них было разбомблено. Это был совсем другой случай. В разбомбленном городе некоторые стены все-таки остаются целыми; а этот город был уничтожен ракетным и артиллерийским огнем. Сражение за него длилось месяцами: он несколько раз переходил из рук в руки, и стен здесь почти не осталось. А те, что остались стоять, были исколоты, изрешечены пулеметным огнем. Мы читали, конечно, о невероятной битве под Сталинградом, и когда смотрели на этот разрушенный город, нам в голову пришла мысль: если город подвергается нападению и разрушаются его дома, именно эти руины и служат хорошим укрытием для защищающей город армии, - превращаются в бункера, щели и гнезда, из которых практически невозможно выбить решившие стоять до конца войска. Здесь, в этих страшных руинах, и произошел один из основных поворотных пунктов войны. Это случилось, когда после месяцев осады, атак и контратак немцы в конце концов были окружены и захвачены; и даже самым невежественным из них чутье подсказывало, что война проиграна.
На центральной площади лежали развалины того, что раньше было большим универмагом - последний опорный пункт немцев после окружения. Фон Паулюса захватили именно на этом месте, здесь же и завершилась осада.
На другой стороне улицы находилась отремонтированная гостиница «Интурист», в которой мы должны были остановиться. Нам дали две большие комнаты. Из наших окон были видны груды обломков, битого кирпича, бетона, измельченной штукатурки; среди руин росли странные темные сорняки, которые обычно появляются в разрушенных местах. За то время, пока мы были в Сталинграде, мы все больше и больше поражались, какое огромное пространство занимают эти руины, и самое удивительное, что эти руины были обитаемыми. Под обломками находились подвалы и щели, в которых жило множество людей. Сталинград был большим городом с жилыми домами и квартирами, сейчас же ничего этого не стало, за исключением новых домов на окраинах, а ведь население города должно где-то жить. И люди живут в подвалах домов, в которых раньше были их квартиры. Мы могли увидеть из окон нашей комнаты, как из-за большой груды обломков появлялась девушка, поправляя прическу. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу.
Мы не могли себе представить, как им это удавалось. Как они, живя под землей, умели сохранять чистоту, гордость и женственность. Женщины выходили из своих укрытий и шли на рынок. На голове белая косынка, в руке - корзинка для продуктов. Все это было странной и героической пародией на современную жизнь.
Но мы столкнулись, однако, с одним ужасным исключением. Прямо перед гостиницей, на месте, куда непосредственно выходили наши окна, была небольшая помойка, куда выбрасывали корки от дынь, кости, картофельные очистки и другой подобный мусор. Чуть дальше за этой помойкой был небольшой холмик, похожий на вход в норку суслика. Каждое раннее утро из этой норы выползала девочка. У нее были длинные босые ноги, тонкие и жилистые руки, а волосы были спутанными и грязными. Она казалась черной от скопившейся за несколько лет грязи. Но когда она поднимала лицо, это было самое красивое лицо, которое мы когда-либо видели. У нее были глаза хитрые, как у лисы, но какие-то нечеловеческие. У нее было лицо вполне нормального человека. В кошмаре сражающегося города что-то произошло, и она нашла покой в забытьи. Она сидела на корточках и подъедала арбузные корки, обсасывала кости из чужих супов. Обычно она проводила на помойке часа два, прежде чем ей удавалось наесться. А затем она шла в сорняки, ложилась и засыпала на солнце. У нее было удивительно красивое лицо, а двигалась она на длинных ногах с грацией дикого животного. Обитатели близлежащих подвалов редко разговаривали с ней. Но однажды утром я увидел, как из другой норы вышла какая-то женщина и дала девочке полбуханки хлеба. Та схватила его почти рыча и прижала к груди. Она глядела на женщину, которая дала ей хлеб, глазами полубезумной собаки и следила за ней с подозрением, пока женщина не ушла к себе в подвал, а потом отвернулась, спрятала лицо в ломте черного хлеба и как зверь смотрела поверх этого куска, водя глазами туда-сюда. А когда она вгрызлась в хлеб, один конец ее рваного и грязного платка соскользнул с молодой немытой груди, и она совершенно автоматически прикрыла грудь, поправив платок и пригладив его удивительно женственным жестом.