Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью

Гачев Георгий Дмитриевич

Но Кронос и Хронос — не одно и то же. Тут — вольное толкование. — 18.XI.89

Огнем страдания мой мрачный дух зажжен; (огонь — это «я» — личность, мера; «я» — вертикальный язык пламени)Как ветер, я несусь из края в край вселенной (воздух, душа, дыхание во мне — это идея бесконечности мирового пространства, мирового воздуха, которого я — залив) И горсточкой земли окончу жизни сон (Омар Хайям. Рубай / Пер. О. Румера. — № 85. — М» 1961. — С. 33). Земля — конец, предел внешней формы, так же, как огонь — мера внутренней. Как земля — я горсть: стяжение, тяжелое вещество. И лишь воздух, огонь и вода во мне — изнутри распяливают, разрежают эту горсть, и ее хватает быть рамкой, формой человека

ГОЛОВА

Начнем переход от огня к свету — выход на свет божий. Чтобы выйти, нужны дыры, и, естественно, обителью света будет в нас та часть тела, в которой больше всего отверстий, где наше тело разверзается навстречу миру и впускает его в себя. Такова голова: рот, две ноздри, два уха, два глаза. Во рту тоже разветвляется: пищевод, дыхательное горло, носоглотка- нигде в теле на столь малом пространстве не сосредоточено столько отверстий. Собственно, они есть только в сфере живота (т. е. в шаре жизни): анальное отверстие для земли и передние для вод: мочи и семени1. Правда, через задний проход

еще и воздухи-ветры-газы… — но лишь выходят, тогда как через головные отверстия все и выходит, и входит. И в этом смысле как воздух входит и выходит через ноздри, как вода и пища входит и изрыгается через рот, — так и луч входит и исходит из глаза: т. е. глаз не восприемник лишь света, но и излучатель («лучистые глаза»). Итак, голова — универсальный тоннель, для прохождения всех стихий имеет ведомство. И сама она в сжатом виде как бы повторяет туловище, подводит ему итог, его идею воплощает, есть как в музыке кода. В этом смысле голова действительно орган и плоть квинтэссенции — пятой сущности бытия (тогда как четыре — это первоэлементы: земля, вода, воздух, огонь, или корреспондирующие с ними аристотелевы причины: материальная, целевая (энтелехия), формальная и производящая). Чтобы увидеть голову как модель всего тела, надо ее рассматривать как шар (т. е. без верха-низа) и так, как она посажена: где лоб вверху, а борода внизу. С точки зрения стихии земли голова являет просто шар, совершенно простое тело, как атом (атом тоже представляют сферически) и как космос: он тоже — во все стороны от центра (это греки мыслили «срединным термином» и в мысли всегда исходили из центра, а не из сторон и краев — как русские, или начал — как германцы). Голова недаром повторяет устройство земли не как материи и вещества, но ее самостоятельное устройство и организацию во вселенной — как Землю в собственном смысле и с собственным именем: как «земной шар». Так что вполне естественно было и обратно: человеку додумываться до представления, что земля его есть шар: ибо мысль имеет местопребыванием голову, которая сама есть шар, и ей естественно во всем видеть эту форму как основную (атом, электрон, космос, солнечная система, вихрь туманности и т. д.) [31] В черепе, в его устройстве — земля являет свое мастерство, технику высшего пилотажа: все так и крепко и гибко (все кости, пластины, суставы, хрящи) — куда там ногам с их тупым устройством! Голова есть как бы выплавка и состязание стихий, и каждая строит совершенный павильон. Голова и вращается во все стороны на шее, и сгибается, и запрокидывается — в ней наибольшая подвижность и ориентированность во все стороны. Но в голове каждая стихия столько же для себя, сколько и обращена к другой. И земля в черепе столько же обращена внутрь себя (строит себе крепость, утробу), сколько и во вне — к своим соседям: воде, воздуху и свету. Нигде в туловище так не изрезан рельеф выступами, которыми земля задирает остальное бытие: нос, уши, подбородок, лоб, щеки — ими земля и пыжится, кичится: вот, мол, я! — вроде являет свой избыток, а в то же время эти выступы — способы улавливать, захватывать соседние территории-стихии и свидетельствуют о самонедостаточности земли. Недаром с каждым выступом соединена прорва, дыра (с носом — ноздри, с челюстью — рот, с ушами — раковины, со лбом — глаза); так что поймает земля на выступ-громоотвод, намотает — и втянет в отверстие

31

И в этом смысле давно отмечена гомология, т. е. симметрия головы и живота, передних и задних отверстий и органов. Недаром и в сексуальном общении и наслаждении эти выступы и отверстия взаимозаменимы, и можно наложить и совокупить верх одной половины Человека на низ другой. Недаром и в символике и представлении они заменяют друг друга: нос — за фалл (см. гоголевский «Нос») и т. д

ВОЛОСЫ

Ту же обращенность к другому, экстравертность являют волосы: они столько же дань, дар земли свету, воздуху и воде, сколько и эгоистическое ее самоумножение: ведь благодаря волосам земля миллионнократно увеличивает свою территорию в миру, свою поверхность, свою кожу, свои улавливатели, щупальцы и радары — и впитывает влагу, воздух и тепло так же, как земля покровом трав и лесов. В волосах и лесах земля вроде легонькая стала: под воздух подделалась, приняла чужой закон, — а на самом деле заполонить мир тщится. Лесом земля вроде тянется к свету, на самом же деле его заслоняет, застит, улавливает: дремучий лес, непроглядная тьма — это антипод солнечных лучей, что струятся сверху; травами же и деревьями земля стремится кверху, в них экспансия земли, и они — черные лучи земли. Но если земля в этих порывах переходит свою меру, ее «за нечестивость постигают эриннии» (перефразируя Гераклита о солнце) — и человек от неумеренных наслаждений (т. е. вторжений телом в мир и его захватов в себя) изнашивается, а земля его лысеет. Хотя опадение волос связано и с многомыслием: когда человек предан свету, тот испепеляет его землю, расширяет себе площадку на голове: сливает лоб (место мысли) с черепом и формирует из верха головы чистый купол неба и солнце. Волосы также опадают от Эроса: когда огневодой сожжен человек. Итак, они — арена борьбы стихий, т. е. символ их связи. Волосок недаром — проводник тока, соединитель, мера (ни на волос меньше). Волос вздымается вверх, как язык пламени; и недаром от ужаса, страха (т. е. стеснения сердца) огонь словно бежит, покидает тонущий корабль и вздымает волосы дыбом и вспучивает глаза (а душу и легкие в пятки отсылает). Волосы и волнятся, как вода, и взлетают, как птицы, крылья, кудрявятся. Волосок — он и лучик. Так что на ветру и на голове у нас непрерывно все стихии беседуют между собой: шелестят и непосредственно сообщают свои мысли и слова — уму, что там же рядом, под коркой, как Крон в Тартаре, притаился

Так что как шелест леса имеет на кронах разговор птиц (и кому дано это понять — всеведением обладает), так и волосами мы сообщаемся с бытием и внемлем «грохоту громов и гласу бури и валов», «и дольней лозы прозябанье…». Потому лысый человек имеет абстрактный, голый, сухой (недаром эти слова от волос: «голый») ум, а художник — чуткий всесторонний сосуд и мембрана — должен быть (и есть) волосат. (Музыкант же, скрипач, лыс оттого, что он на скрипке пилит струну сердца, т. е. языки пламени у самого их корня, — и все спаляет внутренним огнем: недаром и в «Крейцеровой сонате» в качестве воплощенного фалла выступил скрипач.) В волосах голова — как еж в иглах: во все стороны ощетинилась. Волосы сохраняют тепло — равномерную

температуру голове, т. е. меру, квант, «я» человеческое. Только здесь то, что было изнутри (тепло внутренней температуры — утробы), развернуто, экстериорировано во вне — и тьма и утроба сверху нас прикрывает. То есть волосы — это теплая тьма, но явленная, вышедшая наружу языком пламени, как темный луч. (Это аналог тому, что пророчило сновидение, которое есть свет, излучаемый теплой тьмой.) Если огонь как язык пламени дает тепло и свет (и до сих пор мы знали темное тепло и просто свет во вне), то в волосе — темный свет (цвет), светлое тепло. В «Науке и жизни» (1966. № 12. С. 69) сообщается об экспериментах американских ученых, исследовавших вопрос: «Может ли человек жить без магнитного поля земли?»

«Были построены две экспериментальные камеры. Одну из них окружили мощным металлическим экраном, снижающим напряженность магнитного поля в сотни раз, а в другой земные условия остались неизменными. В камеры поместили мышей и семена клевера и пшеницы. Через несколько месяцев наблюдений выяснилось, что мыши в экранированной камере быстро теряли волосяной покров и умирали раньше, чем контрольные

Анатомический анализ показал, что кожа мышей, развивавшихся в ослабленном магнитном поле, была значительно толще, чем у их братьев, находившихся в нормальных условиях. Разбухшая масса кожи вытесняла корневые мешочки (фолликулы) волос, это и служило причиной раннего облысения подопытных грызунов. Влияние ослабленного магнитного поля на скорость созревания растений не установлено, однако отмечено, что длина и толщина корней растений, выросших в экранированной камере, была значительно больше, чем у растений, развивавшихся в условиях нормального магнитного поля Земли»

Уменьшение магнитного поля — значит ослабление ангажированности, ввязанности Земли в космос, в мировую жизнь вселенной, т. е. ее больший эгоцентризм, ослабление отношений и связей с окружающим, интравертность, стянутость в себя — уплотнение вещества, массы земли, исчезновение полостей и пустот (в опыте с мышами утолщение кожи — нарост, как панцирь на черепахе; разбухание корней). Земля, не уравновешенная тяготением огня вверх (а магнитное поле есть как раз эти невидимые протуберанцы Земли: лучи, пути к ней и от нее во вселенную), грузнеет, уплотняется и мертвеет (ибо жизнь Земли — степень ее воспламененности). Опадание лучей в силу того, что Земля отвернулась от вселенной и сосредоточилась в себе, — тут же сказалось и на опадании волос — этих материализованных лучиков наших

ЧЕЛЮСТИ И НОГИ

Волосы растут на черепе и на челюсти — и тем нам сказано, что голова — земля — шар, и низ в ней и верх взаимозаменимы. Действительно, перевернем голову: так же вверх будут торчать волосы; выдающимся лбом будет нависать подбородок; провал глазниц будет осуществляться зиянием рта; а нос, уши и щеки — по-прежнему будут занимать равное себе центральное, срединное положение. Но, с другой стороны, недаром голова именно так на человеке посажена: она тоже являет восхождение Человека снизу вверх языком пламени. Низ наш тяжел: тумбы ног. И низ головы: нижняя челюсть с грузом зубов — костей — тяжести подвержена. И как нам требуется усилие (воз)духа и помощь огня (воли), языка пламени, чтобы восстать и обрести вертикальное положение, так и усилие требуется, чтобы не отвисала нижняя челюсть. Недаром у идиотов отвисшая нижняя челюсть и текут слюни — горизонтально изливается вода: в них земля и вода оставлены сами на себя, не уравновешены воздухом и огнем. И наоборот: когда мы мыслим или усилие воли в нас, мы плотно сжимаем челюсти, подтягиваем низ кверху, выдаем подбородок, подбираем, вбираем губы (их мякоть мясистую), закрываем влагалище, начало просто жизни и женщины в себе подавляем. В подбородке тоже слегка намечено раздвоение, что аналогично раздвоению ног; но, с другой стороны, нерасчлененный низ головы наводит на мысль, что возможно во вселенной мыслящее существо, передвигающееся не на ногах, а имеющее внизу массивную предохранительную поверхность и коробку, которую сами мы изнутри могли бы отталкивать (как челюсть разевать), потом подбирать и двигаться прыжками (как и ноги в прыжке после толчка поджимаются)

Захват челюсти с зубами аналогичен пальцам ног и рук с ладонями. Недаром ребенок цепляет мир сначала не руками и пальцами, а ртом все захватывает, зубами все пробует. В эротическом действе наслаждение от поцелуя и просовыванья языка и трения о зубы, от разных кусаний и укусов (см. их классификацию в индийской Кама-сутре) — это те же чувственные ласки, что и от касаний, поглаживаний, переплетения пальцев рука в руке. Недаром ток по нам проходит от касания рук: они сходятся где-то вне нас, на самом далеке и периферии наших существ, но сообщаются с самым нутром, и тут же возжигается Эрос во рту и внизу — и неудержимо от касания пальцев по ступеням переходим мы к все более нутряному соитию, когда бы каждый хотел вывернуться так, чтобы не покровами и внешностью, а самыми нутряными тканями, водами, воздухами (недаром ловят дыхание уст и запах тела, и ароматы, и настоянные вони) и огнями (слияние сердец) совокупиться

Соидейность зубов и пальцев обнаруживается и когда безрукие пишут, держа «ручку» в зубах, т. е. яйца кур учат: пальцы (зубы) — дети руки — теперь руку — мать — свою рождают. И это — прообраз труда: младшее домогается собственными силами произвести старшее. Потому прав Энгельс, увидев символический акт, начало труда в том, что обезьяна взяла палку: здесь пальцы произвели руку. И вся история труда, производства и все устремления человечества в этом деле — чтобы воссоздать, воспроизвести жизнь и себя: от внешних следствий и проявлений, с их помощью проникнуть в причины и источник — и создать перводвигатель вселенной и своего прародителя: мотор-сердце, размножение, силу, материю, ум (культура, чтение), свет, огонь. И миф о похищении огня это же направление указывает: если до похищения огонь насылался и свет и тепло дарились людям, т. е. по естественному пути: от руки к пальцам, — то теперь трением, щелком пальцев возжигается язык пламени; создается искусственная рука, вавилонский столп — и вся цивилизация, выстраиваясь, пупами домов, городов и машин продолжает воздвигать этот столп — гигантскую руку и ею лезет, взбирается в небо, чтобы его поколебать

А ладонью при пальцах зубов является язык: на его лодочку также кладется некое привхождение из мира, как на ладонь; и как ладонь — орган труда (огнеземли), так язык — орган слова (световоздуха)

ПРОДОЛЖЕНИЕ О ГОЛОВЕ

23. XII.66. Так, гомеровский Терсит — этот мелкий бес, хулитель и рассудочный софист — имеет как бы перевернутую — заостренную кверху голову:

Муж безобразнейший, он меж данаев пришел к Илиону, Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади Плечи на персях сходились; глава у него подымалась Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом «Илиада», II, 216-219